Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
В некотором селе жили два соседа: Иван Богатый да Иван Бедный. Богатого величали «сударем» и «Семенычем», а бедного – просто Иваном, а иногда и Ивашкой. Оба были хорошие люди, а Иван Богатый – даже отличный. Как есть во всей форме филантроп. Сам ценностей не производил, но о распределении богатств очень благородно мыслил. «Это, говорит, с моей стороны лепта. Другой, говорит, и ценностей не производит, да и мыслит неблагородно – это уж свинство. А я еще ничего». А Иван Бедный о распределении богатств совсем не мыслил (недосужно ему было), но взамен того производил ценности. И тоже говорил: это с моей стороны лепта.
Сойдутся они вечером под праздник, когда и бедным, и богатым – всем досужно, сядут на лавочку перед хоромами Ивана Богатого и начнут калякать.
– У тебя завтра с чем щи? – спросит Иван Богатый.
– С пустом, – ответит Иван Бедный.
– А у меня с убоиной.
Зевнет Иван Богатый, рот перекрестит, взглянет на Бедного Ивана, и жаль ему станет.
– Чудно на свете деется, – молвит он, – который человек постоянно в трудах находится, у того по праздникам пустые щи на столе; а который при полезном досуге состоит – у того и в будни щи с убоиной. С чего бы это? j
– И я давно думаю: с чего бы это? да недосуг раздумывать-то мне. Только начну думать, ан в лес за дровами ехать надобно; привез дров – смотришь, навоз возить или с сохой выезжать пора пришла. Так, между делом, мысли-то и уходят.
– Надо бы, однако, нам это дело рассудить:
– И я говорю: надо бы.
Зевнет и Иван Бедный с своей стороны, перекрестит рот, пойдет спать и во сне завтрашние пустые щи видит. А на другой день проснется – смотрит, Иван Богатый сюрприз ему приготовил: убоины ради праздника во щи прислал.
В следующий предпраздничный канун опять сойдутся соседи и опять за старую материю примутся.
– Веришь ли, – молвит Иван Богатый, – и наяву и во сне только одно я и вижу: сколь много ты против меня обижен!
– И на этом спасибо, – ответит Иван Бедный.
– Хоть и я благородными мыслями немалую пользу обществу приношу, однако ведь ты… не выйди-ка ты вовремя с сохой – пожалуй, и без хлеба пришлось бы насидеться. Так ли я говорю?
– Это так точно. Только не выехать-то мне нельзя, потому что в этом случае я первый с голоду пропаду.
– Правда твоя: хитро эта механика устроена. Однако ты не думай, что я ее одобряю, – ни боже мой! Я только об одном и тужу: «Господи! как бы так сделать, чтобы Ивану Бедному хорошо было?! Чтобы и я – свою порцию, и он – свою порцию».
– И на этом, сударь, спасибо, что беспокоитесь. Это действительно, что кабы не добродетель ваша – сидеть бы мне праздник на тюре на одной…
– Что ты! что ты! разве я об том! Ты об этом забудь, а я вот об чем. Сколько раз я решался: пойду, мол, и отдам полимения нищим! И отдавал. И что же! Сегодня я отдал полимения, а назавтра проснусь – у меня вместо убылой-то половины целых три четверти опять объявилось.
– Значит, с процентом…
– Ничего, братец, не поделаешь. Я – от денег, а деньги – ко мне. Я бедному пригоршню, а мне вместо одной-то неведомо откуда две. Вот ведь чудо какое!
Наговорятся и начнут позевывать. А между разговором Иван Богатый все-таки думу думает: что бы такое сделать, чтобы завтра у Ивана Бедного щи с убоиной были? Думает-думает да и выдумает.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Жизнь у Коняги непростая, все что есть в ней — это тяжелая каждодневная работа. Работа та равносильна каторге, но для Коняги и хозяина эта работа — единственная возможность зарабатывать на хлеб. С хозяином, правда, повезло: мужик зря не бьет, когда совсем тяжело — окриком поддерживает. Он выпускает тощего коня пастись на поле, но Коняга пользуется этим временем чтобы передохнуть и поспать, несмотря на больно жалящих насекомых.
Для всех природа — мать, для него одного она — бич и истязание. Всякое проявление ее жизни отражается на нем мучительством, всякое цветение — отравою.
Мимо дремлющего Коняги проходят его сородичи. Один из них, Пустопляс, — его брат. Коняге отец уготовил тяжелую участь за его неотесанность, а вежливый и почтительный Пустопляс — всегда в теплом стойле, кормится не соломой, а овсом.
Пустопляс смотрит на Конягу и дивится: ничем его не пронять. Казалось бы, уже и жизнь Коняги должна закончится от такого труда и еды, но нет, Коняга продолжает тянуть тяжелое ярмо, выпавшее ему на долю.
Краткое содержание сказки Салтыкова-Щедрина «Коняга»
Другие сочинения по теме:
- По манере повествования «Коняга» представляет собою как бы лирический монолог автора и в этом отношении напоминает сказку-эпопею «Приключение с Крамольниковым»,...
- Воблу ловят, чистят внутренности и вывешивают на веревочке вялиться. Радуется вобла, что проделали с ней такую процедуру, и нет у...
- Сочинения по литературе: Сказки М. Е. Салтыкова-щедрина М. Е. Салтыков-Щедрин — один из величайших русских сатириков, который бичевал самодержавие, крепостничество,...
- 30-е годы XIX столетия — одна из самых тяжелых страниц в истории России. Революционное движение было разгромлено, реакционные силы праздновали...
- Гиперболизация. В классе можно организовать коллективный разбор сказки «Медведь на воеводстве», так как она является переходным мостиком к изучению «Истории...
- В форме бытового сюжета народная пассивность обличается в самой миниатюрной «сказке-притче» «Кисель». Образ «киселя», который «был до того разымчив и...
- Жил-был «просвещенный, умеренно либеральный» пескарь. Умные родители, умирая, завещали ему жить, глядя в оба. Пескарь понял, что ему отовсюду грозит...
- Салтыков-Щедрин — один из величайших сатириков мира. Всю свою жизнь он бичевал самодержавие, крепостничество, а после реформы 1861 года —...
- Россия, середина XIX в. Крепостное право уже на исходе. Однако семья помещиков Головлевых еще вполне процветает и все более расширяет...
- Вся книга построена на границе аналитического, гротескового очерка и сатирического повествования. Так что же это за креатура — ташкентец —...
- В главе-предисловии «К читателю» автор представляется как фрондер, жмущий руки представителям всех партий и лагерей. Знакомых у него тьма-тьмущая, но...
- Поэты наделяют орлов храбростью, благородством и великодушием, нередко сравнивая с ними городовых. Рассказчик сомневается в благородных свойствах орлов, утверждая, что...
- Злодейства крупные часто называют блестящими и, в качестве таковых, остаются в Истории. Злодейства же мелкие именуются срамными, о которых и...
- Жил-был глупый и богатый помещик, князь Урус-Кучум-Кильдибаев. Любил он раскладывать гранпасьянс и читать газету «Весть». Взмолился однажды помещик богу, чтобы...
- Предваряя рассказ о своем прошлом, Никанор Затрапезный, наследник старинного пошехонского дворянского рода, уведомляет, что в настоящем труде читатель не найдет...
- Сочетание фантастических и реальных элементов помогает сатирику ярче выразить идею сказки. Начало сказки, несмотря на традиционно сказочные обороты: «В некотором...
- Цели: показать обобщающий смысл сказок Щедрина; расширить читательский кругозор учащихся; определить значение щедринской сатиры в наше время; совершенствовать навыки работы...
Умный пескарь решает, что если жить в тёмной норе и тихо дрожать, то его и не тронут. Умирая в одиночестве, он понимает, что не было в его жизни ни любви, ни дружбы, а все вокруг считают его дураком.
В оригинале используется написание «пискарь», оно сохранено в названии и цитатах как дань традиции. Однако современная норма - «пескарь», этот вариант используется в остальных местах.
Жил-был пескарь. Его умные родители умудрились дожить до глубокой старости. Старик-отец рассказывал, как однажды его выловили сетями вместе со множеством другой рыбы и хотели уже кинуть в кипящую воду, но он оказался слишком мал для ухи, и его выпустили в реку. Натерпелся он тогда страху.
«Смотри, сынок, - говорил старый пискарь, умирая, - коли хочешь жизнью жуировать, так гляди в оба!»
Пескарь-сын огляделся и увидел, что он в этой реке самый маленький: любая рыба может его проглотить, а рак - перерезать клешнёй. Он даже своим братьям-пескарям отпор не сможет дать - накинутся гурьбой и запросто еду отнимут.
Пескарь был умный, просвещённый и «умеренно-либеральный». Он хорошо запомнил поучения отца и решил «так прожить, чтоб никто не заметил».
Первым делом он придумал сделать такую нору, куда никто другой забраться не сможет. Целый год он украдкой выдалбливал её носом, прячась в иле и траве. Пескарь решил, что будет выплывать из неё либо ночью, когда все спят, либо после полудня, когда остальная рыба уже сыта, а днём - сидеть и дрожать. До полудня рыбы всех мошек съедали, пескарю почти ничего не оставалось и жил он впроголодь, но «лучше не есть, не пить, нежели с сытым желудком жизни лишиться».
Однажды он проснулся и увидел, что его караулит рак. Полдня рак пескаря поджидал, а тот в норке дрожал. В другой раз его щука целый день у норы стерегла, но он и от щуки уберёгся. Под конец жизни щуки начали его хвалить, что так тихо живёт, надеясь, что он возгордится и из норы высунется, но мудрый пескарь на лесть не поддавался и всякий раз, дрожа, одерживал победу.
Прожил он так больше ста лет.
Ни друзей у него, ни родных; ни он к кому, ни к нему кто. В карты не играет, вина не пьёт, табаку не курит, за красными девушками не гоняется - только дрожит да одну думу думает: «Слава богу! кажется, жив!»
Перед смертью, лёжа в своей норе, он вдруг подумал: если бы все пескари жили, как он, то «весь пискарий род давно перевёлся бы». Ведь для продолжения рода семья нужна, а члены этой семьи должны быть здоровы, бодры и сыты, жить в родной стихии, а не в тёмной норе, дружить и хорошие качества друг у друга перенимать. А пескари, дрожащие в норах, для общества бесполезны: «даром место занимают да корм едят».
Пескарь отчётливо осознал всё это, ему захотелось вылезти из норы и гордо проплыть по всей реке, но, не успев подумать об этом, он испугался и продолжил помирать: «жил - дрожал, и умирал - дрожал».
Пронеслась перед пескарём вся его жизнь, и понял он, что не было в ней никаких радостей, никому он не помог, не утешил, не защитил, доброго совета не дал, никто не знает о нём и не вспомнит его после смерти. Вот и теперь умирает он в тёмной, холодной норе, а мимо проплывают рыбы и ни одна не придёт спросить, как же этот премудрый пескарь умудрился столько прожить. Да и называют его не премудрым, а остолопом и дураком.
Тут он начал понемногу забываться, и приснилось ему, будто он в лотерею выиграл, вырос значительно и «сам щук глотает». Во сне его нос высунулся из норы, и пескарь исчез. Что с ним случилось - неизвестно, может, щука сожрала, а может и рак утащил, но, скорее всего, он просто умер и всплыл на поверхность. Какая щука захочет есть старого и больного пескаря, «да к тому же ещё и премудрого»?
БАРАН-НЕПОМНЯЩИЙ
Баран-непомнящий - герой сказки. Стал видеть неясные, волновавшие его сны, заставлявшие подозревать, что "мир не оканчивается стенами хлева". Овцы стали глумливо именовать его "умником" и "филозофом" и чуждаться его. Баран захирел и умер. Объясняя случившееся, овчар Никита предположил, что покойный "вольного барана во сне видел".
БОГАТЫРЬ
Богатырь - герой сказки, сын Бабы-Яги. Отправленный ею на подвиги, вырвал с корнем один дуб, другой перешиб кулаком, а увидев третий, с дуплом, залез туда и уснул, устрашая окрестности храпом. Слава его была велика. Богатыря и боялись, и надеялись на то, что он во сне сил наберется. Но проходили века, а он все спал, не приходя своей стране на помощь, что бы с ней ни случилось. Когда же при вражеском нашествии к нему подступились, чтобы выручил, то оказалось, что Богатырь давно мертв и сгнил. Его образ столь явно был нацелен против самодержавия, что сказка оставалась не напечатанной вплоть до 1917 г.
ДИКИЙ ПОМЕЩИК
Дикий помещик - герой одноименной сказки. Начитавшись ретроградной газеты "Весть", по глупости жаловался, что "очень уж много развелось... мужика", и старался всячески их притеснять. Бог услышал слезные крестьянские молитвы, и "не стало мужика на всем пространстве владений глупого помещика". Тот пришел было в восторг ("чистый" воздух стал), но оказалось, что теперь ему ни гостей не принять, ни самому не поесть, ни даже пыль с зеркала вытереть, да и подати казне некому платить. Однако он от своих "принципов" не отступал и в результате одичал, стал передвигаться на четвереньках, утратил человеческую речь и уподобился хищному зверю (однажды уть самого исправника не задрал). Обеспокоившись отсутствием податей и оскудением казны, начальство повелело "мужика изловить и водворить обратно". С большим трудом изловили также помещика и привели его в более или менее приличный вид.
КАРАСЬ-ИДЕАЛИСТ
Карась-идеалист - герой одноименной сказки. Живя в тихой заводи, благодушествует и лелеет мечты о торжестве добра над злом и даже о возможности урезонить Щуку (которой отродясь на видывал), что она не имеет права есть других. Ест ракушек, оправдываясь тем, что "сами в рот лезут" и у них "не душа, а пар". Представ перед Щукой со своими речами, на первый раз был отпущен с советом: "Поди проспись!" Во второй - заподозрен в "сицилизме" и изрядно покусан на допросе Окунем, а в третий раз Щука так удивилась его возгласу: "Знаешь ли ты, что такое добродетель?" - что разинула рот и почти невольно проглотила собеседника". В образе Карася гротескно запечатлены черты современного писателю либерализма.
ЗДРАВОМЫСЛЕННЫЙ ЗАЯЦ
Здравомысленный заяц - герой одноименной сказки, "так здраво рассуждал, что и ослу впору". Считал, что "всякому зверю свое житье предоставлено" и что, хотя зайцев "все едят", он "не привередлив" и "всячески жить согласен". В пылу этого философствования был пойман Лисой, которая, наскучив его речами, съела его.
КИСЕЛЬ
Кисель - герой одноименной сказки, "был до того разымчив и мягок, что никакого неудобства не чувствовал от того, что его ели. Господа до того им пресытились, что и свиньям есть предоставляли, так что, в конце концов, "от киселя остались только засохшие поскребушки". В гротескном виде здесь отобразились и крестьянская покорность, и послереформенное оскудение деревни, ограбленной уже не только "господами"-помещиками, но и новыми буржуазными хищниками, которые, по убеждению сатирика, как свиньи, "сытости... не знают".
Генералы - персонажи «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил». Чудесным образом очутились на необитаемом острове в одних ночных рубашках и с орденами на шее. Ничего не умели и, оголодав, чуть не съели друг друга. Одумавшись, решили искать мужика и, найдя, потребовали, чтобы он кормил их. В дальнейшем жили его трудами, а когда соскучились, он же соорудил «такую посудину, чтобы можно было океан-море переплыть». По возвращении в Петербург Г. получили накопившуюся за минувшие годы пенсию, а своему кормильцу пожаловали рюмку водки и пятак серебра.
Ерш - персонаж сказки «Карась-идеалист». Глядит на мир с горькой трезвостью, видя всюду распрю и одичалость. Над рассуждениями Карася иронизирует, уличая его в совершенном незнании жизни и в непоследовательности (Карась возмущается Щукой, но сам ест ракушек). Однако признает, что «все-таки с ним одним по душе поговорить можно», и временами даже слегка колеблется в своем скептицизме, пока трагический исход «диспута» Карася со Щукой не подтверждает его правоты.
Либерал - герой одноименной сказки. «Рвался благое дело делать», но из опасливости все более умерял свои идеалы и стремления. Сначала действовал лишь «по возможности», затем соглашаясь получить «хоть что-нибудь» и, наконец, поступая «применительно к подлости», утешаясь соображением: «Сегодня я в грязи валяюсь, а завтра выглянет солнышко, обсушит грязь - я и опять молодец-молодцом!» Орел-меценат - герой одноименной сказки. Окружил себя целым придворным штатом и согласился даже завести науки и искусства. Однако вскоре ему это надоело (впрочем, Соловья прогнали сразу), и он жестоко расправился с Совой и Соколом, пытавшимися обучить его грамоте и арифметике, историка Дятла заточил в дупло и т. д. Премудрый пискарь - герой одноименной сказки, «просвещенный, умеренно-либеральный». С детства был напуган предостережениями отца об опасности угодить в уху и сделал вывод, что «надо так прожить, чтобы никто не заметил». Вырыл нору, лишь бы самому поместиться, не завел ни друзей, ни семьи, жил-дрожал, удостоившись под конец даже щучьих похвал: «вот, кабы все так жили - то-то бы в реке тихо было!» Лишь перед смертью «премудрый» догадался, что в таком случае «по- жалуй, весь пискарий род давно перевелся бы». История премудрого пискаря в гиперболизированной форме выражает смысл или, скорее, всю бессмыслицу трусливых попыток «посвятить себя культу самосохранения», как сказано в книге «За рубежом». Черты этого персонажа ясно видны, например, у героев «Современной идиллии», у Положилова и других щедринских героев. Характерно и замечание, сделанное тогдашним критиком в газете «Русские ведомости»: «Все мы более или менее пискари...»
ПРЕМУДРЫЙ ПИСКАРЬ
Премудрый пискарь - "просвещенный, умеренно-либеральный" герой сказки. С детства был напуган предостережениями отца об опасности угодить в уху и сделал вывод, что "надо так прожить, чтобы никто не заметил". Вырыл нору, лишь бы самому поместиться, не завел ни друзей, ни семьи, жил-дрожал, Удостоившись под конец даже щучьих похвал: "вот, кабы все так жили - то-то бы в реке тихо было!" Лишь перед смертью "премудрый" догадался, что в таком случае "пожалуй, весь пис-карий род давно перевелся бы". История премудрого пискаря в гиперболизированной форме выражает смысл или, скорее, всю бессмыслицу трусливых попыток "посвятить себя культу самосохранения", как сказано в книге "За рубежом". Черты этого персонажа ясно видны, например, у героев "Современной идиллии", у Положилова и других щедринских героев. Характерно и замечание, сделанное тогдашним критиком в газете "Русские ведомости": "Все мы более или менее пискари..."
Пустопляс - персонаж сказки «Коняга», «братец» героя, в отличие от него ведущий праздную жизнь. Олицетворение поместного дворянства. Рассуждения пустоплясов о Коняге как о воплощении здравого смысла, смирения, «жизни духа и духа жизни» и т. п. представляют собою, как писал современный писателю критик, «обиднейшую пародию» на тогдашние теории, стремившиеся оправдать и даже возвеличить «каторжный» труд крестьян, их забитость, темноту и пассивность.
Русланцев Сережа - герой «Рождественской сказки», десятилетний мальчик. После проповеди о необходимости жить по правде, сказанной, как вроде бы мимоходом отмечает автор, «для праздника», С. решил так и поступать. Но и мать, и сам священник, и слуги остерегают его, что «с правдой-то жить оглядываючись надо». Потрясенный расхождением между высокими словами (поистине - рождественской сказкой!) и реальной жизнью, рассказами о горестной участи тех, кто пытался жить по правде, герой заболел и умер. Самоотверженный заяц - герой одноименной сказки. Пойман Волком и покорно сидит в ожидании своей участи, не осмеливаясь бежать даже тогда, когда за ним приходит брат его невесты и говорит, что она помирает с горя. Отпущенный, чтобы с ней повидаться, возвращается назад, как и обещал, удостаиваясь снисходительной волчьей похвалы.
Топтыгин 1-й - один из героев сказки «Медведь на воеводстве». Мечтал запечатлеть себя в истории блестящим злодеянием, но с похмелья принял за «внутреннего супостата» безвредного чижика и съел его. Стал всеобщим посмешищем и уже ничем не смог исправить свою репутацию даже у начальства, как ни старался - «забрался ночью в типографию, станки разбил, шрифт смешал, а произведения ума человеческого в отхожую яму свалил». «А если б он прямо с типографий начал - быть бы ему... генералом».
Топтыгин 2-й - персонаж сказки «Медведь на воеводстве». Прибыв на воеводство в расчете разорить типографию или спалить университет, обнаружил, что все это уже проделано. Решил, что надо уже не «дух» искоренять, а «прямо за шкуру приниматься». Забравшись к соседнему мужику, задрал весь скот и хотел разрушить двор, но был застигнут и с позором посажен на рогатину.
Топтыгин 3-й - персонаж сказки «Медведь на воеводстве». Встал перед мучительной дилеммой: «мало напакостишь - поднимут на смех; много напакостишь - на рогатину поднимут...» Прибыв на воеводство, затаился в берлоге, не вступая в управление, и обнаружил, что и без его вмешательства все в лесу идет заведенным порядком. Стал выходить из берлоги только «для получения присвоенного содержания» (хотя в глубине души недоумевал, «зачем воевод посылают»). Позже был убит охотниками, как «все пушные звери», тоже по заведенному порядку.
В некотором селе жили два соседа: Иван Богатый да Иван Бедный. Богатого величали «сударем» и «Семенычем», а бедного — просто Иваном, а иногда и Ивашкой. Оба были хорошие люди, а Иван Богатый — даже отличный. Как есть во всей форме филантроп. Сам ценностей не производил, но о распределении богатств очень благородно мыслил. «Это, говорит, с моей стороны лепта. Другой, говорит, и ценностей не производит, да и мыслит неблагородно — это уж свинство. А я еще ничего». А Иван Бедный о распределении богатств совсем не мыслил (недосужно ему было), но, взамен того, производил ценности. И тоже говорил: «Это с моей стороны лепта».
Сойдутся они вечером под праздник, когда и бедным, и богатым — всем досужно, сядут на лавочку перед хоромами Ивана Богатого и начнут калякать.
— У тебя завтра с чем щи? — спросит Иван Богатый.
— С пустом, — ответит Иван Бедный.
— А у меня с убоиной.
Зевнет Иван Богатый, рот перекрестит, взглянет на Бедного Ивана, и жаль ему станет.
— Чудно на свете деется, — молвит он, — который человек постоянно в трудах находится, у того по праздникам пустые щи на столе; а который при полезном досуге состоит — у того и в будни щи с убоиной. С чего бы это?
— И я давно думаю: «С чего бы это?» — да недосуг раздумывать-то мне. Только начну думать, ан в лес за дровами ехать надобно; привез дров — смотришь, навоз возить или с сохой выезжать пора пришла. Так, между делом, мысли-то и уходят.
— Надо бы, однако, нам это дело рассудить.
— И я говорю: надо бы.
Зевнет и Иван Бедный с своей стороны, перекрестит рот, пойдет спать и во сне завтрашние пустые щи видит. А на другой день проснется — смотрит, Иван Богатый сюрприз ему приготовил: убоины, ради праздника, во щи прислал.
В следующий предпраздничный канун опять сойдутся соседи и опять за старую материю примутся.
— Веришь ли, — молвит Иван Богатый, — и наяву, и во сне только одно я и вижу: сколь много ты против меня обижен!
— И на этом спасибо, — ответит Иван Бедный.
— Хоть и я благородными мыслями немалую пользу обществу приношу, однако ведь ты… не выйди-ка ты вовремя с сохой — пожалуй, и без хлеба пришлось бы насидеться. Так ли я говорю?
— Это так точно. Только не выехать-то мне нельзя, потому что в этом случае я первый с голоду пропаду.
— Правда твоя: хитро эта механика устроена. Однако ты не думай, что я ее одобряю, — ни боже мой! Я только об одном и тужу: «Господи! как бы так сделать, чтобы Ивану Бедному хорошо было?! Чтобы и я — свою порцию, и он — свою порцию».
— И на этом, сударь, спасибо, что беспокоитесь. Это, действительно, что кабы не добродетель ваша — сидеть бы мне праздник на тюре на одной…
— Что ты! что ты! разве я об том! Ты об этом забудь, а я вот об чем. Сколько раз я решался: «Пойду, мол, и отдам пол-имения нищим!» И отдавал. И что же! Сегодня я отдал пол-имения, а назавтра проснусь — у меня, вместо убылой-то половины, целых три четверти опять объявилось.
— Значит, с процентом…
— Ничего, братец, не поделаешь. Я — от денег, а деньги — ко мне. Я бедному пригоршню, а мне, вместо одной-то, неведомо откуда, две. Вот ведь чудо какое!
Наговорятся и начнут позевывать. А между разговором Иван Богатый все-таки думу думает: «Что бы такое сделать, чтобы завтра у Ивана Бедного щи с убоиной были?» Думает-думает, да и выдумает.
— Слушай-ка, миляга! — скажет, — теперь уж недолго и до ночи осталось, сходи-ка ко мне в огород грядку вскопать. Ты шутя часок лопатой поковыряешь, а я тебя, по силе возможности, награжу, — словно бы ты и взаправду работал.
И действительно, поиграет лопатой Иван Бедный часок-другой, а завтра он с праздником, словно бы и «взаправду поработал».
Долго ли, коротко ли соседи таким манером калякали, только под конец так у Ивана Богатого сердце раскипелось, что и взаправду невтерпеж ему стало. Пойду, говорит, к самому Набольшему, паду перед ним и скажу: «Ты у нас око царево! ты здесь решишь и вяжешь, караешь и милуешь! Повели нас с Иваном Бедным в одну версту поверстать. Чтобы с него рекрут — и с меня рекрут, с него подвода — и с меня подвода, с его десятины грош — и с моей десятины грош. А души чтобы и его, и моя от акциза одинаково свободны были!»
И как сказал, так и сделал. Пришел к Набольшему, пал перед ним и объяснил свое горе. И Набольший за это Ивана Богатого похвалил. Сказал ему: «Исполать тебе, добру молодцу, за то, что соседа своего, Ивашку Бедного, не забываешь. Нет для начальства приятнее, как ежели государевы подданные в добром согласии и во взаимном радении живут, и нет того зла злее, как ежели они в сваре, в ненависти и в доносах друг на дружку время проводят!» Сказал это Набольший и, на свой страх, повелел своим помощникам, чтобы, в виде опыта, обоим Иванам суд равный был, и дани равные, а того бы, как прежде было: один тяготы несет, а другой песенки поет — впредь чтобы не было.
Воротился Иван Богатый в свое село, земли под собою от радости не слышит.
— Вот, друг сердешный, — говорит он Ивану Бедному, — своротил я, по милости начальнической, с души моей камень тяжелый! Теперь уж мне супротив тебя, в виде опыта, никакой вольготы не будет. С тебя рекрут — и с меня рекрут, с тебя подвода — и с меня подвода, с твоей десятины грош — и с моей грош. Не успеешь и ты оглянуться, как у тебя от одной этой поровенки во щах ежедень убоина будет!
Сказал это Иван Богатый, а сам, в надежде славы и добра, уехал на теплые воды, где года два сряду и находился при полезном досуге.
Был в Вестфалии — ел вестфальскую ветчину; был в Страсбурге — ел страсбургские пироги; в Бордо был — пил бордоское вино; наконец приехал в Париж — все вообще пил и ел. Словом сказать, так весело прожил, что насилу ноги унес. И все время об Иване Бедном думал: «То-то он теперь, после поровенки-то, за обе щеки уписывает!»
А Иван Бедный между тем в трудах жил. Сегодня вспашет полосу, а завтра заборонует; сегодня скосит осьминник, а завтра, коли бог ведрушко даст, сено сушить принимается. В кабак и дорогу позабыл, потому знает, что кабак — это погибель его. И супруга его, Марья Ивановна, заодно с ним трудится: и жнет, и боронует, и сено трясет, и дрова колет. И детушки у них подросли — и те так и рвутся хоть с эстолько поработать. Словом сказать, вся семья с утра до ночи словно в котле кипит, и все-таки пустые щи не сходят у нее со стола. А с тех пор, как Иван Богатый из села уехал, так даже и по праздникам сюрпризов Иван Бедный не видит.
— Незадача нам, — говорит бедняга жене, — вот и сравняли меня, в виде опыта, в тягостях с Иваном Богатым, а мы все при прежнем интересе находимся. Живем богато, со двора покато; чего ни хватись, да всем в люди покатись.
Так и ахнул Иван Богатый, как увидел соседа в прежней бедности. Признаться сказать, первою его мыслью было, что Ивашка в кабак прибытки свои таскает. «Неужели он так закоренел? неужели он неисправим?» — восклицал он в глубоком огорчении. Однако Ивану Бедному не стоило никакого труда доказать, что у него не только на вино, но и на соль не всегда прибытков достаточно. А что он не мот, не расточитель, а хозяин радетельный, так и тому доказательства были налицо. Показал Иван Бедный свой хозяйственный инвентарь, и все оказалось в целости, в том самом виде, в каком было до отъезда богатого соседа на теплые воды. Лошадь гнедая покалеченная — 1; корова бурая, с подпалиной — 1; овца — 1; телега, соха, борона. Даже старые дровнишки — и те прислонены к забору стоят, хотя, по летнему времени, надобности в них нет и, стало быть, можно было бы, без ущерба для хозяйства, их в кабаке заложить. Затем осмотрели и избу — и там все налицо, только с крыши местами солома повыдергана; но и это произошло оттого, что позапрошлой весной кормов недостало, так из прелой соломы резку для скота готовили.
Словом сказать, не оказалось ни единого факта, который обвинял бы Ивана Бедного в разврате или в мотовстве. Это был коренной, задавленный русский мужик, который напрягал все усилия, чтобы осуществить все свое право на жизнь, но, по какому-то горькому недоразумению, осуществлял его лишь в самой недостаточной степени.
— Господи! да с чего ж это? — тужил Иван Богатый, — вот и поравняли нас с тобой, и права у нас одни, и дани равные платим, и все-таки пользы для тебя не предвидится — с чего бы?
— Я и сам думаю: «С чего бы?» — уныло откликнулся Иван Бедный.
Стал Иван Богатый умом раскидывать и, разумеется, нашел причину. Оттого, мол, так выходит, что у нас нет ни общественного, ни частного почина. Общество — равнодушное; частные люди — всякий об себе промышляет; правители же хоть и напрягают силы, но вотще. Стало быть, прежде всего надо общество подбодрить.
Сказано — сделано. Собрал Иван Семеныч Богатый на селе сходку и в присутствии всех домохозяев произнес блестящую речь о пользе общественного и частного почина… Говорил пространно, рассыпчато и вразумительно, словно бисер перед свиньями метал; доказывал примерами, что только те общества представляют залог преуспеяния и живучести, кои сами о себе промыслить умеют; те же, кои предоставляют событиям совершаться помимо общественного участия, те сами себя зараньше обрекают на постепенное вымирание и конечную погибель. Словом сказать, все, что в Азбуке-копейке вычитал, все так и выложил перед слушателями.
Результат превзошел все ожидания. Посадские люди не только прозрели, но и прониклись самосознанием. Никогда не испытывали они такого горячего наплыва разнообразнейших ощущений. Казалось, к ним внезапно подкралась давно желанная, но почему-то и где-то задерживавшаяся жизненная волна, которая высоко-высоко подняла на себе этот темный люд. Толпа ликовала, наслаждаясь своим прозрением; Ивана Богатого чествовали, называли героем. И в заключение единогласно постановили приговор: 1) кабак закрыть навсегда; 2) положить основание самопомощи, учредив Общество Доброхотной Копейки.
В тот же день, по числу приписанных к селу душ, в кассу общества поступило две тысячи двадцать три копейки, а Иван Богатый, сверх того, пожертвовал неимущим сто экземпляров Азбуки-копейки, сказав: «Читайте, други! тут все есть, что для вас нужно!»
Опять уехал Иван Богатый на теплые воды, и опять остался Иван Бедный при полезных трудах, которые на сей раз, благодаря новым условиям самопомощи и содействию Азбуки-копейки, несомненно должны были принести плод сторицею.
Прошел год, прошел другой. Ел ли в течение этого времени Иван Богатый в Вестфалии вестфальскую ветчину, а в Страсбурге — страсбургские пироги, достоверно сказать не умею. Но знаю, что когда он, по окончании срока, воротился домой, то в полном смысле слова обомлел.
Иван Бедный сидел в развалившейся лачуге, худой, отощалый; на столе стояла чашка с тюрей, в которую Марья Ивановна, по случаю праздника, подлила, для запаха, ложку конопляного масла. Детушки обсели кругом стола и торопились есть, как бы опасаясь, чтоб не пришел чужак и не потребовал сиротской доли.
— С чего бы это? — с горечью, почти с безнадежностью, воскликнул Иван Богатый.
— И я говорю: «С чего бы это?» — по привычке отозвался Иван Бедный.
Опять начались предпраздничные собеседования на лавочке перед хоромами Ивана Богатого; но как ни всесторонне рассматривали собеседники удручавший их вопрос, ничего из этих рассмотрении не вышло. Думал было сначала Иван Богатый, что оттого это происходит, что не дозрели мы; но, рассудив, убедился, что есть пирог с начинкою — вовсе не такая трудная наука, чтоб для нее был необходим аттестат зрелости. Попробовал было он поглубже копнуть, но с первого же абцуга такие пугала из глубины повыскакали, что он сейчас же дал себе зарок — никогда ни до чего не докапываться. Наконец решились на последнее средство: обратиться за разъяснением к местному мудрецу и филозофу Ивану Простофиле.
Простофиля был коренной сельчанин, колченогий горбун, который, по случаю убожества, ценностей не производил, а питался тем, что круглый год в кусочки ходил. Но в селе про него говорили, что он умен, как поп Семен, и он вполне оправдывал эту репутацию. Никто лучше его не умел на бобах развести и чудеса в решете показать. Посулит Простофиля красного петуха — глядь, ан петух уж где-нибудь на крыше крыльями хлопает; посулит град с голубиное яйцо — глядь, ан от града с поля уж ополоумевшее стадо бежит. Все его боялись, а когда под окном раздавался стук его нищенской клюки, то хозяйка-стряпуха торопилась как можно скорее подать ему лучший кусок.
И на этот раз Простофиля вполне оправдал свою репутацию прозорливца. Как только Иван Богатый изложил пред ним обстоятельства дела и затем предложил вопрос: «С чего бы?» — Простофиля тотчас же, нимало не задумываясь, ответил:
— Оттого, что в планту так значится.
Иван Бедный, по-видимому, сразу понял Простофилину речь и безнадежно покачал головой. Но Богатый Иван решительно недоумевал.
— Плант такой есть, — пояснил Простофиля, отчетливо произнося каждое слово и как бы наслаждаясь собственным прозорливством, — и в оном планту значится: живет Иван Бедный на распутий, а жилище у него не то изба, не то решето дырявое. Вот богачество-то и течет все мимо да скрозь, потому задержки себе не видит. А ты. Богатый Иван, живешь у самого стека, куда со всех сторон ручьи бегут. Хоромы у тебя просторные, справные, частоколы кругом выведены крепкие. Притекут к твоему жительству ручьи с богачеством — тут и застрянут. И ежели ты, к примеру, вчера пол-имения роздал, то сегодня к тебе на смену целых три четверти привалило. Ты — от денег, а деньги — к тебе. Под какой куст ты ни заглянешь, везде богачество лежит. Вот он каков, этот плант. И сколько вы промеж себя ни калякайте, сколько ни раскидывайте умом — ничего не выдумаете, покуда в оном планту так значится.
