Старообрядцы занимались земледелием в белоруссии. Старообрядческая этноконфессиональная общность в Беларуси в XVII-XVIII веках

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Старообрядцы в Белоруссии - этнокультурная группа русских в Белоруссии , придерживающихся старообрядчества .

Если идёт речь о русском меньшинстве в Белоруссии, то необходимо помнить о том, что не всегда можно воспринимать русское население как одну общность. Научно корректным выглядит выдвижение старообрядцев в отдельное меньшинство, как группу с собственной исторической судьбой, культурным комплексом и отдельным самосознанием, сформированным под влиянием специфической религиозной традиции. Несмотря на жизнь в иноэтнической и инокультурной среде, старообрядцы сохранили свои культурные особенности, которые выделяли это меньшинство среди местного населения.

История

XVII в.

Первой постоянной группой русских в Белоруссии появились старообрядцы (староверы) , которые в середине XVII в. расселились на белорусских землях. В России в первой половине XVII в. произошла реформа Русской православной церкви . Она расколола общество на тех, кто поддержал изменения, и на тех, кто отказался. Последних стали называть староверами. Против них власть проводила политику репрессий, которая побуждала к эмиграции. Значительная часть тех, кто не принял церковную реформу, сразу же направилась в Речь Посполитую . Старообрядцы (современная научная традиция использует именно этот термин как более корректный, чем «староверы») основали на белорусских землях два крупных центра - вокруг Браслава и Видз (Подвинье) и вокруг Ветки (Полесье).

Расселение по этим регионам находилось в тесной связи с существованием среди старообрядцев двух течений - поповства и беспоповства . Поповцы имели своих священников и весь духовный строй, признавали таинства посвящения и помазание . В поповстве выделилась наиболее зажиточная часть старообрядцев, которая в силу своего экономического положения дружелюбно относилась к государству. Именно поповцы создали Ветковский центр старообрядчества, который со временем стал крупнейшим и сформировал особое течение поповства - ветковский соглас (соглас, или «согласие» - объединение старообрядцев, носителей отдельной системы религиозных представлений). Ветковские поповцы в обрядовой практике отличались от других поповских согласий - дьяконовского и епифановского .

В Подвинье расселялись преимущественно беспоповцы. Они отказывались от института священства и таинств, где были нужны священники, - евхаристии и брака . Этот поток старообрядчества характеризовался стихийностью протеста против социального зла, поиском истины небесной, так и земной. Беспоповство разделялось на большое количество направлений (согласия), самыми крупными среди которых были поморский , федосеевский , филипповский (сжигатели), нетовский и пастуховый . Социальной базой радикальных согласия являлись крестьяне, которые потеряли связь со своей общиной . Органы управления государством воспринимались беспоповцами как слуги Антихриста , именно поэтому к государственности были негативные отношения. Руководство Речи Посполитой по-разному относилось к течениям старообрядчества. Радикальные общины Подвинься неоднократно подвергались нападениям войск Речи Посполитой, а ветковские поповцы, наоборот, имели очень хорошие отношения с властями.

Специальная комиссия во главе с А. Поцеем была направлена в г. в Ветку для ознакомления с поповыми слободами. Исследование проводилось по четырем направлениям: «о родопроисхождении; о Вере; о жизни; о количестве». Комиссия, работа которой была инициирована католической церковью, пришла к выводу, что ветковские поповцы не создают угрозы для государства. Католическая церковь рассматривала старообрядцев, как группу отходящих от православия . Поэтому король Речи Посполитой Ян III Собеский в позволил противникам религиозной реформы православной церкви свободно жить в государстве.

XVIII в.

Миграция старообрядцев на территорию современной Белоруссии негативно воспринималось властями Московского государства. Это спровоцировало карательную экспедицию полковника Сытина в г., в ходе которой были разорены ветковские слободы. Большинство населения (по некоторым данным, около 14 тыс. старообрядцев) было выселено в Российскую империю . Трагические события повторились в г. Часть старообрядцев, которой повезло спастись от депортации , расселилась по всему Минскому воеводству . Захваченных русскими войсками старообрядцев ссылали в Сибирь и на Алтай .

Общины тех, кто не признал церковную реформу, заняли в ВКЛ пустующие социально-экономические ниши. Они стремились жить изолированно от окружающего населения. Местные белорусские жители не воспринимали мигрантов как конкурентов, поэтому конфликтов между ними не происходило. Старообрядцы считались добрыми и трудолюбивыми хозяевами. Землевладельцы стремились расселить их именно на своей земле, предлагали льготные условия аренды.

XIX в.

После разделов Речи Посполитой миграционные волны на территорию Белоруссии продолжались и в основном были связаны со старообрядцами.

XX в.

Количество старообрядцев к г. достигло 100 тыс. человек.

Культура

Декоративное искусство

В рамках отдельной религиозной традиции старообрядцев выделялась ветковская школа книжной графики и орнамента . Для неё были характерны сочетание «старопечатного» стиля со стилем «московского барокко », широкое использование растительного орнамента. В заставках и буквицах использовались изображения животных, птиц и насекомых. Книги имели богатую цветовую гамму. Приобрела известность ветковская школа иконописи , для которой было характерно сочетание древних традиций с новыми элементами в технике. Сочетание канонов византийской и русской православных церквей с техникой московских, новгородских, украинских и белорусских мастеров объясняется тем, что Ветка имела статус религиозного центра старообрядчества, к которому стремились все выдающиеся мастера.

Хозяйство

Основными занятиями старообрядцев были земледелие и скотоводство . Они дополнялись ремесленничеством и отходными промыслами . С XVIII в. среди старообрядцев расширяются занятия торговлей. Старообрядцы Белоруссии имели тесные связи со всеми старообрядческими общинами, что очень способствовало развитию торговли. Главную роль играли ветковские купцы, которые были посредниками в торговле с Россией. Торговали зерном , солью , скотом , лесом , мехом .

Поселения

Планировка поселений зависела от условий безопасности, ландшафта и географии региона, а также от структуры землепользования. Тип поселения у поповцев и беспоповцев отличался. Так, на Подвиньи, где были разбросаны малодворные поселения беспоповцев, наблюдалось бессистемная планировка гнездового или кучевого типа. Поповские слободы на Ветке были довольно большими и имели изначально гребенчатый тип застройки, а с середины XVIII в. - уже уличный. Сама Ветка довольно быстро превратилось в поселение городского типа. Исторически на территории Белоруссии среди старообрядцев был распространён замкнутый тип двора. Постепенно появились дворы крытого типа, если дом и сарай имели общую крышу. К дому присоединялись клеть , навесы и др. Практиковалось существование тайного хода со двора. Двор обязательно имел баню . Дом украшался резьбой по дереву . Существовал даже термин «ветковская резьба», что свидетельствовало о её особенности, четкой художественности. Нужно отметить, что старообрядческая община Белоруссии имела определённую социальную стратификацию, в соответствии с которой существовали достаточно различные культурные комплексы: крестьян и мещан, зажиточных и неимущих, земледельцев и торговцев и т. д. Например, старообрядцы-мещане имели довольно большие многокомнатные дома с оригинальным интерьером.

Одежда

Одежда старообрядцев также отличалась от одежды местного населения. В основе женского комплекса одежды были сарафан и рубашка . Рубашку шили из полотна или коленкора, наверх надевали пестрый сарафан или юбку . На юбку обязательно надевали яркий фартук . Платья шили из ситца , шелка или шерсти . Головные уборы девушек отличались от женских. Девушки заплетали волосы в одну косу. Для женщин обязательным был головной убор. Зимой носили меховые шапки или повязки из шерсти. Ткани, из которой было сшита одежда мещанок были более дорогими, чем у женщин крестьянок.

Мужская одежда крестьян также отличалась от мещанской или купеческой. Крестьяне носили рубашки навыпуск из полотна или ситца с косым воротом. Под мышками делали треугольные вставки из другой ткани. Широкие шаровары из полотна во время работы убирались в сапоги или лапти . На рубашку обязательно надевали безрукавку -поддевку из сукна . На голове носили колпак или картуз . Зимой надевали шубы из овчины . Купцы и мещане носили рубашки, шаровары, долгополый кафтан и сапоги (желтые или красные). Рубашка подпоясывались пояском . Отдельным видом одежды была жилет . Зимой носили длинную шубу, которая свидетельствовала о зажиточности.

Кухня

Еда старообрядцев сохранила традиции русской кухни . Основными были блюда из капусты , различные каши , квас . Запрещался табак и алкоголь . Чай и кофе некогда считались «нечистыми» и «антихристовыми».

Более 1 млн человек От 500 тысяч до 1 млн человек От 100 тысяч до 500 тысяч человек От 10 тысяч до 100 тысяч человек От 5 тысяч до 10 тысяч человек

Напишите отзыв о статье "Старообрядцы в Белоруссии"

Отрывок, характеризующий Старообрядцы в Белоруссии

В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.

8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.

Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!

В Гомеле и области предостаточно мест, связанных с жизнью старообрядцев (староверов).

Суть вопроса

Что это было за явление?

Обобщая написанное в различных источниках, можно сказать, что старообрядчество (древлеправославие) - совокупность религиозных течений и организаций в русле русской православной церкви, отвергающих предпринятую в 50-60 годах XVII века патриархом Никоном и царём Алексеем Михайловичем церковную реформу, целью которой провозглашалась унификация богослужебного чина Русской церкви с греческой церковью и прежде всего - с Церковью константинопольской, а фактически создавала условия для секуляризации (изъятие чего-либо из церковного, духовного ведения и передача светскому, гражданскому ведению).

Богослужебная реформа вызвала раскол в Русской церкви. Приверженцы старообрядчества до 17 апреля 1905 года в Российской империи официально именовались «раскольниками». В XX веке позиция Московской патриархии по старообрядческому вопросу значительно смягчилась, что привело к определению Поместного собора 1971 года, постановившему, в частности, «утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 года об упразднении клятв Московского Собора 1656 года и Большого Московского Собора 1667 года», наложенных ими на старые русские обряды и на придерживающихся их православных христиан, и считать эти клятвы «яко не бывшие».

Спасова слобода

Жили старообрядцы и в нашем городе, причём, как и в других местах, очень компактно.

Спасова слобода как посёлок или посад сформировалась, тогда ещё на окраине Гомеля, уже к началу XVIII века, и занимала пространство, ограниченное ныне улицами Комиссарова (ранее - Береговая, затем - князя Паскевича, Плеханова (ранее - Спасская) и Фрунзе (ранее - Свечная). Главную улицу Спасовой слободы, проходившую посреди посёлка, в начале XIX века граф Николай Петрович Румянцев в честь своего отца назвал Фельдмаршальской, ныне это улица Пролетарская.

В своё время этот район представлял собой типичный русский посад с пёстрыми деревянными домиками, утопающими в зелени. Везде чистота и порядок, цветы во дворах, палисадниках и на окнах, скамейки с подлокотниками и навесы над калитками. И ещё непременно восьмиконечный крест или образок над каждыми воротами. Сами жители Спасовой слободы считались в городе людьми зажиточными и достаточно влиятельными.

Первые дома старообрядцев появились здесь ещё в XVII веке, когда через границу, разделяющую Великое княжество Литовское (куда входил тогда Гомель) и Российское государство, началась массовая миграция староверов, искавших возможности свободно отправлять свои богослужения. Часть названия «Спасова» произошло из-за того, что некоторые староверы (чернецы) в центре посёлка жили в скиту, который назывался Спасовым, из-за воздвигнутой здесь старообрядческой церкви во имя Преображения Господня. Большая же часть раскольников жила за стенами скита в посёлке или слободе. Слово «слобода» изначально обозначало пригородное поселение, жители которого пользовались свободой - не находились в личной зависимости от кого-либо.

В 1794 году на месте ранее разобранной церкви Преображения Господня старообрядцами была построена и освещена Ильинская церковь, действующая по сей день и являющаяся самым старым сохранившимся старообрядческим храмом в Беларуси. Её отличает необычность формы - состоит из трёх срубов, поставленных один за другим по одной оси: притвор, средний сруб и пятигранная алтарная апсида. Средний сруб, самый крупный, квадратный в разрезе, вверху переходит в восьмиугольник, что добавляет объём. В главной части церкви над входом установлена колокольня. Её верхняя часть под невысоким куполом опирается на восемь столбов. Объёмы накрыты выгнутыми крышами и гранёными куполами, над алтарём - многоскатная крыша. Внутренняя отделка и наполнение храма незатейливы и небогаты. Главный вход осуществляется через застеклённую веранду (раньше была открытая). По некоторым данным в этой церкви дважды побывал и помолился всем известный Емельян Пугачёв.

А улица Фельдмаршальская вплоть до революционных событий начала XX века считалась одной из центральных в городе. В советские времена она (уже как Пролетарская) потеряла своё значение, а сам район был известен больницей скорой помощи, музпедучилищем и Институтом леса.

В наше время колорит староверческого посада почти не виден. Но он есть, достаточно только более внимательно приглядеться к отдельным ещё сохранившимся с тех времён домикам, находящимся в частном секторе, а также некоторым более крупным зданиям. Второй храм староверов - Преображенская церковь (Гомельский древлеправославный приход Спасо-Преображенской церкви), перестроенная в своё время под хозяйственно-административное здание, сейчас реконструирована и находится на улице Пролетарской, за региональным центром занятости населения, во дворе.

В последние годы площадь частного сектора в центре города становится всё меньше. В пределах территории бывшей Спасовой слободы в связи с реконструкцией автомобильного моста через Сож и расширением улицы Фрунзе произошла существенная «подрезка» района, почти до самой Ильинской церкви, которая пока возвышается как бы в центре некоего оазиса из частных домов. Почти как в прежние времена.

Ветка

Селились староверы и в других местах, где их не могли бы достать гонения, в том числе и в окрестностях Гомеля.

В 1682 году, после неудачного выступления стрельцов в Москве, правительство царевны Софьи издало указ о сыске и высылке беглых людей (старообрядцев), живущих в Стародубских слободах. Руководители стародубского старообрядчества Козьма Московский и Стефан Белёвский со своими единомышленниками решают уйти в Речь Посполитую, где на острове Ветка при впадении одноимённой реки в Сож на землях пана Халецкого основывают старообрядческое поселение, в котором была построена часовня, а позже и монастырь.

Насчёт названия «Ветка» существует древняя легенда, связанная с появлением в этих местах старообрядцев: «Плыли беженцы по большой реке, не ведая, где прибиться к берегу, а потом старейшины предложили бросить на воду веточку. Где она прибьётся, там лодка и остановится. Прибилась веточка к левому берегу, вышел народ на сушу, а вокруг болото. Но духом не упали старообрядцы, поставили на дерево икону и стали возводить свои слободы. Вот так возник город Ветка».

Со временем Ветковская слобода становится крупным духовным центром староверия, влияние которого в течение всего XVIII века распространялось по всей России и Восточной Польше.

В наше время Ветка - районный центр в Гомельской области, на всю страну известный своим музеем старообрядчества и белорусских традиций имени Ф. Г. Шклярова (до декабря 2012 года - Ветковский государственный музей народного творчества).

Открытием XXIV Международной книжной выставки, прошедшей в Москве в сентябре, стал фотоальбом "Живая вера. Ветка". Презентовало его издательство "Беларуская энцыклапедыя", а посвящен альбом старообрядческому искусству. Более трехсот лет назад именно полесское местечко Ветка — ныне районный городок недалеко от Гомеля — стало центром православного старообрядчества.

...Маршрутки из Гомеля на Ветку бегают одна за другой. Из окна ловлю названия попутных деревень: Золотой Рог, Присно, Хальч... 20 минут дороги пролетают незаметно.

Путь староверов осенью 1685 года был явно не таким быстрым. Из Москвы и других российских городов и весей шли они пешком, сплавлялись по реке, спасаясь от преследователей. И открылись им в здешних местах не улочки обустроенного города, а густые хвойные леса — владения пана Халецкого. Эти земли староверы и арендовали под свои слободские — свободные — поселения.

Есть легенда: после долгого путешествия раскольники, положившись на божью милость и вознеся свои молитвы, пустили по течению ветку дерева: "К коему берегу волнами прибьется сия ветвь, там и быть нашему поселению, ибо это будет указанием божьего перста"... Кстати, из той эпохи Ветка позаимствовала основу для нынешнего герба: серебристая буква W (начало названия райцентра) на красном щите-фоне — от рода Халецких.

Куда идти, ясно без путеводителя. Жители городка на слово "старообрядцы" реагируют автоматически:

— На Красную площадь вам. В музей, — машут рукой в нужном направлении.

Нешумными улочками, по которым изредка проезжают иномарки вперемешку с лошадиными упряжками, пересекаю тихие кварталы. Вот и Красная площадь. Монументальный дедушка Ленин, административные здания, универмаг. Глаз цепляют массивные резные ворота при старинном особняке:

— Дом купца Грошикова, XIX век, — с порога просвещает Светлана Леонтьева, главный хранитель Ветковского государственного музея народного творчества имени Шклярова. — А ворота — дело рук создателя музея Федора Григорьевича Шклярова.

— И Красная площадь у вас — прямо как в Москве...

— Так название от староверов. Они ведь, обосновавшись здесь, как могли, берегли память о родных местах. Например, тогдашний мужской монастырь и церковь тоже Покровскими назывались в честь московского собора. Но нет их уже...

Из-за спины главного хранителя "посматривает" на меня Федор Шкляров в кепочке.

Его портрет — сидящего у стола в окружении преданий старины — привечает путников на входе в музей. Если бы не Шкляров, не было бы музея, известного всему миру.

Он сам был из рода старообрядцев. Окончил десять классов вечерней школы. Работал в местном клубе оформителем, на ткацкой фабрике — создавал узоры-орнаменты, вкалывал на стройках... Самодеятельный художник, золотых рук мастер, собиратель старины. Сердцем чувствовал, какие глыбы можно бездарно растерять. А по сути — Колумб, открывший свету уникальность старообрядческой Ветки. Личная коллекция Шклярова из 400 раритетов, собранных по домам ветковчан и жителей окрестных старообрядческих деревень, положила начало музею.

В бодрящей прохладе музея путешествуем по залам. Дух такой от стен, что мурашки по коже. Староверы были не малограмотные крестьяне в лаптях — особый "срез" русских людей, глубоко почитающих святое слово и знания. С собой в эти земли они привезли не только церковные рукописные и печатные манускрипты, дорогие сердцу иконы, но и основали здесь собственные школы иконописи, оформления книги, домовой резьбы...

Под стеклом поблескивает икона Божией Матери. Подхожу ближе — красота необыкновенная: вокруг лика все шито бисером.

— Шитье бисером и жемчугом выделяло ветковскую икону среди образцов других школ иконописи, — объясняет главный хранитель. — Среди ее особенностей и богатые оклады с чеканкой, золочением, серебрением.

Залы об истории книжной культуры Ветки — "золотые прииски" для ученых. Что ни экспонат — памятник. В одной из витрин изучаю уголок старообрядческого "книготворчества". Светлана Леонтьева улавливает мой интерес:

— Минералы растирали в порошок, добавляли желток — этой краской писали иконы и оформляли заглавные страницы книг...

В фондах музея — около полутысячи старообрядческих икон, более сотни рукописей XVI-XIX столетий, около 600 старопечатных изданий, среди которых произведения Ивана Федорова, Петра Мстиславца, Василия Гарабурды, Онисима Радишевского, белорусских, украинских и московских печатных дворов XVI-XVIII веков. Чувствуешь себя щепкой в этом круговороте времен.

За самоваром я...

— Вот бы еще к старообрядцам в гости заглянуть, — с надеждой поглядываю на моего гида.

— После чернобыльской аварии у нас в районе не осталось старообрядческих деревень, — опускают меня с небес на землю музейщики. — Отселили почти 50 населенных пунктов. В городе, правда, есть семьи старообрядческого рода, только традиции уже размыты.

Адрес, однако, подсказывают. Пока иду к нужному дому, вглядываюсь в лица прохожих. Вдруг встретится статный горожанин с окладистой бородой. Но не везет. Зато внимание привлекает мама с малышкой на детской площадке. Осторожно затеваю разговор о старообрядцах. И надо же, повезло.

— У меня муж из старообрядческой семьи, — слышу в ответ. — Вся его родня в Москве.

— И как у вас в доме заведено?..

— Частые чаепития — раз. Семейные праздники только в домашнем кругу без посторонних — два... Много здесь таких. Устои, конечно, изменились. Но что-то остается.

Дом Анны Евстратовны Лебедевой, на который мне указали в музее, патриархальная картинка из прошлого — деревянный, с ажурными наличниками... В прошлом учительница белорусского языка, из рода старообрядцев, удивляется: почему же к ней? Но приветливо приглашает зайти. Кругом чистенько, аккуратненько. Вязаные салфетки, вышивка, огромная герань. Телевизор, мобильный телефон на столе — прочная связь с цивилизацией.

— А давайте-ка за чайком поговорим, — предлагает хозяйка, и я уже не сомневаюсь, что попала точно по адресу.

Дочь Любовь Александровна хлопочет у стола. Возникают чашки, масло, печенье, варенье.

— По детству хорошо помню: чай — это было все, — пенсионерка с удовольствием уходит в прошлое. — Дважды в день между едой. Мама говорит отцу: "Ставь, Евстрат, самовар". И начиналось. Отец щипцами раскалывал сахар на мелкие кусочки. Их сверху поливали вареньем. Выпивали по 5-6 чашек. И все за разговорами.

Бабушка Аня подхватывает блюдце, ловко ставит его на пальцы и вприхлебку попивает магазинный зеленый чай с огородной мятой... А я слушаю ее неспешный рассказ.

Жили в деревне Тарасовка Ветковского района. По одну сторону улицы — местные, по другую — "москали", они же старообрядцы. В родовом гнезде, сколько помнит, отец был главой всему. За стол без него не садились. Перед едой и после обязательная молитва. Нормы поведения: сдержанность, скромность, целомудрие. Не сквернословили. Не курили. Не баловались горячительным. Собственно, как и сейчас.

— Да я еще помню, — дочь подхватывает "нить" семейной хроники. — Дед всегда наставлял: за столом не вертись, не разваливайся, не хватай... Что не так, можно было и ложкой по лбу схлопотать.

Анна Евстратовна словами пытается передать трепет, с которым относились в доме к книгам. Родитель читал запоем, а ведь окончил-то всего четыре класса церковно-приходской школы. И детям учеба легко давалась. Шесть лет ей было, когда стали звать в колхоз — читать газету "За большевистские темпы". А вот из церковных раритетов практически ничего не осталось. Лишь одна-единственная икона. Ее отцу перед женитьбой подарили родители. Уцелела чудом. В лихое время прятали в подвале. Дом сгорел, а она "выжила".

— Да я же про Новый год не рассказала! — прощаясь, всплеснула руками бабушка Аня. — Светских праздников у нас не было. Только встреча Нового года. Вечером семьи во дворах разводили огромные костры, а детям делали бумажные фонарики, в которые вставляли свечки. Такая была красота. Словами не передать.

Анна Евстратовна к староверам себя относит лишь по родительской памяти. По жизни, говорит, уже другой человек. Но как и для ее предков триста лет назад, для нее сегодня неоспоримая ценность — дух семьи, где уважают друг друга и ценят достоинство.

На границе Гродненской и Минской областей, в Воложинском районе, есть маленькая лесная деревня, где остался всего один жилой дом, в котором обитает 84-летняя бабушка Геня. Держит кур и «гадуе цыплят ды кацят», косит, справляется с огородом, грустит по умершему недавно сыну и сохраняет, сама того не зная, память о староверах, которые когда-то жили здесь и которых уже нет. Их образы остались лишь в рассказах старой женщины. Историю рассказал Tut.by.

Бабушка Геня (Евгения Жуковская) - католичка. Еще несколько месяцев назад в деревне жила еще одна женщина, Антонина - староверка, но из-за проблем со здоровьем ее насовсем забрали родственники в Минск. Так бабушка Геня осталась одна.

Вось памру, і ніхто больш вам не раскажа пра іх, - хитро щурится бабушка.

Большая хата Гени стоит на самой окраине деревни. Она, вообще-то, когда-то и не была никакой окраиной, но со временем от других домов на улице ничего не осталось - все заросло бурьяном.

Мостище - не типичное для Беларуси поселение. Дома здесь стоят далеко друг от друга. Местечко больше похоже на несколько хуторов, которые находятся хоть и относительно близко друг к другу, но все же каждый имеет свою территорию. Староверы так селились, говорит бабушка, чтобы каждый дом был отдельно и, желательно, чтобы еще и был скрыт от чужих глаз деревьями, лесом или высоким забором.

«Толькі я трымаюся ўсё»

Сейчас на Мостище медленно, но уверенно наступает лес. Вот уже и старообрядческие церковь и кладбище из-за больших деревьев с дороги сразу и не увидишь. Если бы не второй сын Гени, Казимир, который живет в нескольких километрах от деревни и сегодня пришел навестить мать, то мы бы и не нашли деревянный храм.

Толькі я трымаюся ўсё, - говорит Геня. Она рассказывает, что когда-то в Мостище жило 600 человек, работала школа, была крама. - Як жылі? Добра. І з рускімі (так староверов называли в деревне, а еще - москалями, кацапами, но без всякого оскорбительного оттенка, и бегунами. - Прим. ред.) сябравалі, нават нашыя некаторыя дзяўчаты замуж за іх ішлі. Па гаспадарцы ў іх працавалі. […] Кружка вісіць на заборы - каб мы, католікі, пілі. У некаторых так было. Ды і дамы ў іх іншыя, чым ў нас. Вялікія, з двумя хадамі і з добрым такім заборам, каб было не відаць, што яны там робяць. Але што рабілі? Жылі, як і мы. Дзяцей гадавалі.

Царкву вось пабудавалі. Тоні гэнай, што жыла тут яшчэ нядаўна, ці то бацька, ці то дзед пабудаваў за свае грошы і каля свайго дома. Да таго часу тут нічога і не было. Рускія сабіраліся разам у адной з хат і там маліліся, а потым пачалі хадзіць у царкву. Апрануцца ў доўгія сукенкі і белыя рубашкі і ідуць, едуць на канях, а потым на машынах у царкву. Яна ж далёка. Пешам - цяжка дайсці. А мужыкі - усе з бародамі. У каго больш барада, той і галоўны, - вспоминает бабушка.

Когда точно появились староверы в Мостище и почему выбрали именно это место для поселения, бабушка не помнит. Говорит, что, кажется, они были здесь всегда. Правда, жили обособленно, на танцы не ходили, много постились, но широко гуляли на своих свадьбах. За невестами и женихами ездили в соседние вески или дальше. Некоторые переселились в лесную деревню, но больше было тех, кто уезжал отсюда. Хоть времена, когда люди за свою веру преследовались, прошли, староверы как будто всегда чего-то боялись, говорит бабушка.

Паклічаш у горад (ныне агрогородок Трабы. - Прим. ред.), а яны не ідуць. Сяброўка пойдзе ў мамы спытае - і бяжыць, кажа, мама казала, каб дома сядзела і нікуды не ездзіла. І вось глядзі - так і пражыла да старасці, ды пахавана там на могілках іх. Усё жыццё тут, усё жыццё, - качает головой Геня.

У староверов другие обычаи и традиции

Староверы в Беларуси появились в середине XVII века. После реформы патриарха Никона и раскола церкви староверов в России начали преследовать, а в Речи Посполитой, наоборот, укрывали в пику Российской империи. Много староверов осело в белорусской Ветке, что в Гомельской области, - она даже какое-то время считалась столицей старообрядцев. Здесь обучали священников, жили ремесленники и торговцы, которые не принимали новые веяния в православной церкви. В 1735 и 1764 годах российские военные несколько раз приходили в Ветку, уводили людей обратно, а дома сжигали. Патриарх Никон в 1650-1660 годах провел церковную реформу, согласно которой были унифицированы богослужения русской церкви с греческой и константинопольской церквями. Примерно две трети верующих не поддержали реформы. Их стали называть раскольниками. Эти люди очень активно отстаивали свою позицию и даже устраивали массовые самосожжения. В XVII-XVIII веках более 20 тысяч старообрядцев подвергли себя самосожжению.

Законы в Российской империи, касающиеся староверов, время от времени менялись. То им разрешали жить в столице, но купцов-раскольников облагали большим налогом, то запрещали селиться в больших городах. По одному из указов им нельзя было носить традиционную русскую одежду, с них брали налог за ношение бород.

У староверов есть ряд отличий от традиций сегодняшней православной церкви. Например, крестное знамение у них не трехперстное, а двуперстное, как это было раньше. У староверов есть даже пословица на счет того, когда крестятся тремя пальцами - «Господу фигу показывать». Во время молитв у них остались поклоны.

Да, кланяліся яны ў царкве, кланяліся, калі адзін аднаго бачылі, кланяліся, калі дзеці спраўлялі вяселле, ды калі нехта кудысьці з’язджаў, - вспоминает бабушка Геня.

К 1914 году староверов на территории Беларуси было около 100 тысяч человек. Сейчас, по данным Центрального совета Древлеправославной поморской церкви, в Беларуси существует тридцать восемь общин (зарегистрированных и нет), в которые входит около 50 тысяч человек. В старообрядчестве есть несколько направлений. Одно из них - беспоповство, последователи которого не имеют духовенства.

Быў у іх свяшчэннік, а потым кудысьці знік. Дык галоўным застаўся самы стары мужчына, а калі мужчыны памерлі ўсе, дык стала галоўнай - самая старая жанчына. У паследні час Анатаніна была за галоўную. У яе ключы былі ад царквы. А ў каго яны зараз - не ведаю, - говорит бабушка Геня и, немного подумав, вспоминает об обрядах староверов из Мостищей.

Яны свае песні заўсёды спявалі. Па-руску. На вяселлі, калі ты не замужам, нельга ў іх было быць. Так раней было, не зараз. Але помню нас, малых, мёдам частавалі. А Вялікдзень дык яны тыдзень святкавалі. Вось ужо мы да іх хадзілі, канешне. Але не было ніякіх валачобшчыкаў. Мы больш свае вячоркі любілі. Збярэмся на якойсьці хаце і танчым. Кракавяк такі быў. Калі былі малымі, дык нас туды, на вячоркі, не пускалі, а ўжо потым, калі больш старэйшымі сталі, з сястрой бегалі туды, - говорит бабушка. Замуж она вышла рано - в 18 лет. Говорит, мама была против - неделю с дочерью не разговаривала.

Дулася, казала - куды ты прэшся, куды спяшаешся, але я любіла мужыка свайго. Так мы, праўда, афіцыйна і не ажанілся. Жылі проста. А іншыя вянчаліся ў Трабах. Можа і нам трэба было. Піў ён шмат. Прыйдзе да хаты і ляжа тут на падлозе пасярэдзіне. І ляжыць. Храпіць. Я яго цык у бок, каб прачнуўся, а ён усе спіць. Дзяцей малых толькі сваім храпам пужае. Праз водку і памёр. Нехта яго напаіў у суседняй вёсцы, ішоў і вунь там на прыгорку ўпаў. Спёка была. Можа, сэрца стала? Так я засталася с дзецьмі адна. Замуж больш не хацела, хоць і маладая была. Працавала ў калхозе. Вось і ўсё жыццё. А два гады таму памер мой сын. Вось тут памёр на гэтым ложку. Я ўсё гарую і сумую, - говорит бабушка и добавляет, что староверам вот водку пить было нельзя, и курить тоже, и с непокрытой головой женщинам нельзя было ходить. Даже кофе и чай одно время были под запретом.

Але гэта было даўно. Старыя дык усё гэта саблюдалі, малітвы чыталі (у іх было шмат кніжак), а больш маладыя ўжо не так строга гэта ўсё саблюдалі. Але ў царкву ўсё роўна хадзілі, як даўно - у доўгіх сукенках і рубашках, - вспоминает бабушка.

Католиков из Мостищей хоронить возили то в Трабы, то в Вишнево, то в Богданово. А вот у староверов кладбище находилось в самой деревне. Церковь здесь стали строить под поляками. Сейчас она закрыта, Геня говорит, что летом здесь проходит «фэст на Іллю» и к храму приезжает много людей.

Моляцца, ходзяць тут, а потым з’язджаюць. І на цэлы год застаюся я ды гэныя пахаваныя. Але добра, што яны далёка, - улыбается бабушка. Она вообще много шутит о своем возрасте, говорит: - Што ж вы гадоў 40 таму не прыязджали, - а зараз я старая стала. Але для фатаграфіі пайду хустку апрану іншую, святочную.

Пока бабушка переодевается, мы идем к старообрядческой церкви. Кладбище рядом - небольшое, но ухоженное. Все, даже совсем старые, памятники здесь досмотрены и отремонтированы… Васса, Парфирий, Алимпий, Самуил, Пелагея, Афанасий, Акулина, Фотей, Елесей, Федора…

Вось мой сябра. Забілі. Вось суседзі нашыя, там жылi троху далей да леса. А гэтых не ведаю - мо з нейкай вёскі прывезлі. Новыя магілы бачыце. Зусім навюткія. Увогуле не ведаю, хто гэта. Можа з горада прывезлі. Прывозяць, да. Вось як атрымліваецца - жылі ў вёсцы, а зараз тут усе, - философствует сын Гени.

Он понимает, что сейчас это кладбище стало более населенным и «живым», чем умирающая деревня с одним жилым домом в километре отсюда - с его старенькой мамой, которая еще хранит память о тех людях и временах.

Нашли опечатку? Выделите фрагмент текста с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter.

Как длинна наша жизнь,
так длинен и список
наших согрешений.
Из наследия староверов.

Распространение христианства на восточнославянских землях началось с Крымского полуострова. Когда святые апостолы (посланники) разошлись из Иерусалима по всей земле с евангельским благовестием, святой апостол Андрей Первозванный получил в жребий себе Скифию. Поэтому своё благовестие святой апостол начал осуществлять с названного полуострова, где тогда находились многочисленные греческие колонии. Затем дойдя до устья Днепра, он пошёл вверх по великому водному пути «из варяг в греки». Много столетий украшало Русскую землю древнее христианское благочестие. В мире и любви Церковь Христова учила и просвещала русский народ, духовно питая русскую культуру. Так продолжалось до середины XVII века, пока не грянул раскол. В этой связи некоторые историки и исследователи богословия считают, что проблемы в России начались не с 17-го года, а с XVII века. Также часть теоретиков религии сравнивают старообрядцев в инстру-ментальном плане с протестантами.
В 1652 году в Москве, после смерти патриарха Иосифа, Стефан Вонифатьев отказался принять предложенный ему престол и выдвинул кандидатуру митрополита Новгородского Никона. Царь Алексей Михайлович с радостью согласился, так как он уже был с ним знаком. Никон сразу поставил условие, чтобы царь и Церковь его во всём слушались. Никоном обуревала мечта о православной империи. На этот путь Никона сподвигнули беседы с Иерусалимским патриархом Паисием. Паисий указывал Никону, что русский обряд отличается от греческого, что в русский устав вкрались погрешности. Ради справедливости следует отметить, что Византийская церковь на протяжении своей истории сама неоднократно испытывала потрясения и выдвигала противоречивые толкования, в том числе, и в русле сближения с римской католической церковью.
Отправной точкой раскола считается событие, когда патриарх Никон перед великим постом 1653 года разослал по московским церквам, по епархиям и монастырям указ «Память», в котором указывалось уменьшить число земных поклонов на службе Ефрема Сирина и креститься тремя перстами. Окончательно раскол в Русской Православной церкви закрепился в результате греческих нововведений, принятых на Соборах 1654-1657 годов. Тем не менее, многие верующие не захотели менять прежние обычаи, освящённые памятью предков, и отказались подчиняться указаниям патриарха-реформатора Никона и царя Алексея Михайловича. За это они попали в жестокую опалу. Больше всего староверов бежало на северо-восточные земли Великого княжества Литовского (Витебские земли) из Новгородской земли и Поморья. Причиной этого явилось наличие давних связей с нашими краями и географическая близость.
В 1657 году братия Соловецкого монастыря, руководимая архи-мандритом Ильёй, отказалась принять новопечатные богослужебные книги. Соловецкий монастырь в то время обладал огромным духовным авторитетом и влиянием среди христиан. 27 декабря 1667 года царский указ прекратил переговоры Москвы с Соловецким монастырём. В царском указе говорилось: «За непослушание к нам, великому государю, и ко святейшим вселенским патриархам, того Соловецкого монастыря вотчинные сёла и деревни и соляные, и всякие промыслы, и на Москве и в городах, со всякими запасы и соль отписать на нас, государя». Также крестьянам и всем «трудникам» было объявлено, чтобы никто «ни для какого дела в Соловецкий монастырь не ездил и съестных припасов не привозил. А если кто провезёт, бить смертной казнью безо всякой пощады». Затем из Москвы под Соловецкий монастырь был отправлен ратный отряд во главе со стряпчим Игнатием Волоховым с целью осады монастыря.
В то же время население Поморья сочувствовало Соловецким от-цам духовным и инокам и оказывало им постоянную поддержку людьми и продовольствием. Ладьи с хлебом, рыбой и солью, направлявшиеся из Сумского острога в Архангельск систематически «сбивались с курса» и приставали к Соловецким островам. Поддержка местного населения позволила монастырю выдержать восьмилетнюю осаду.
В 1674 году на соловки прибыл новый воевода И. Мещеринов и с ним 1300 ратников. Они начали жёстко штурмовать мощные стены монастыря с помощью пушек. Но монастырь выстоял. Нападавшие несли потери. И только измена монаха Феоктиста помогла войскам взять монастырь. Феоктист указал тайный «пролаз сквозе градовью стену» и ночью иностранец майор Келин с отрядом проник в монастырь и открыл ворота. Все монахи были жестоко уничтожены.
В 1682 году была предпринята ещё одна попытка восстановить староверие. Московские стрельцы и горожане подали челобитную царю и потребовали диспута с патриархом. В диспуте с патриархом Иоакимом приняли участие не профессиональные книжники, а выходцы из московских посадов, староверия. Это были: Никита Добрынин, Павел Данилов, Павел Захаров, Алексей Юдин. В принципе они победили в прениях о вере, доказали естественное право древлеправославия на существование. Но правительство ответило страшным террором и потопило выступление староверов в крови.
14 апреля 1682 года в Пустозерске был сожжён духовный лидер старообрядцев протопоп Аввакум вместе со своими сподвижниками иноком и талантливым писателем Епифанием, священником Лазарем и диаконом Феодором. Аввакум высоко поднял сложенную в двуперстии руку и взошёл на костёр, громко провозгласив: «Тако креститься будете, вовеки не погибнете…». В Пустозерск они были сосланы в жесточайшую ссылку вблизи устья реки Печора «на месте тундряном, студёном, безлесном». Пустозерский острог был основан ещё в 1499 году по повелению великого князя Московского Иоанна III. В настоящее время Пустозерска не существует. Он исчез с лица земли. В 26 километрах от этого места находится новый город Нарьян-Мар.
Исследователи раскола отмечают такой интересный факт, что по воле Господа в Нижегородских землях недалеко друг от друга располагались: село Григорово, из которого был родом протопоп Аввакум, село Колычево, из которого вышел последний древлеправославный епископ Павел Коломенский, также замученный за веру и село Вельдеманово, где родился будущий патриарх Никон .
4 марта 1939 года докторскую диссертацию «Житие Аввакума» защитил в Сорбоннском университете профессор парижской школы Восточных языков Пьер Паскаль, который долгое время жил в России. На основе данного научного труда он в 1939 и в 1960 годах издал книгу «Житие Аввакума», которая быстро разошлась.
В старообрядчестве сложилось два основных направления: поповское и беспоповское. В первой половине XVIII века поповство окончательно отделилось от беспоповства. Позже из-за определённых разногласий в поповстве возникло три новых согласия: ветковское, диаконовское и епифаниевское.
У беспоповцев Беларуси определилось три основных согласия: поморское, федосеевское и филипповское. Менее значительными у беспоповцев были согласия нетовское и пастуховское (адомантовское). Поморцы осуждали такие направления беспоповцев, как: нетовцы, рябиновцы, дырники. Беспоповство образовали наиболее угнетённые и принципиальные старообрядцы, которые не допускали компромиссов с государством и официальной православной церковью. Известный защитник старой веры И. Неронов ещё в 1654 году указывал на то, что новая никонианская церковь утратила набожность. Позже у части радикально настроенных староверов стало культивироваться суждение о том, что в мире появился антихрист и что он уничтожает настоящую веру. Они также утверждали, что новое священство попало в никоновскую ересь, новые проповедники поклоняются четырёхконечному кресту вместо восьмиконечного, двуперстие заменили на чуждое троеперстие, осквернили таинства, крестный ход стал идти не по солнцу, а в противоположном направлении, вместо «Исус» стали писать «Иисус». Таким образом, беспоповство сформировалось в XVII веке. С самого начала существования это направление решительно отказалось от института священства и, соответственно, сократило количество таинств, в которых необходимо было присутствие священника.
Также существует направление единоверцев. Единоверие – это условное единение старообрядцев с православной церковью. При этом староверы принимали от православной церкви священство, а церковь разрешала им иметь старые обряды и книги.
Староверы-беспоповцы преимущественно селились на Витебских землях, а поповцы больше переселялись на юго-восточные земли Беларуси, в частности, в Ветку. Свежую струю в укрепление староверов на Витебских землях привнесло прибытие сюда основателя мощного направления в староверии федосеевского толка Феодосия Васильева, бывшего дьякона новгородской церкви в Крестецком Яму. Он происходил из рода бояр Урусовых, в своё время переселившихся из Москвы в Новгород. Позже Феодосий стал в Новгороде возглавлять новгородскую старообрядческую общину и был руководителем новгородских Соборов 1692-1694 годов. В 1694 году он со своими соратниками бежал от преследований в Речь Посполитую в Невельские земли и основал там Невельское общежительство. До 1924 года эти земли входили в Невельский уезд Витебской губернии. Здесь, на землях пана Куницкого, в селе Русанове и были основаны обители, в которых спасалось около 600 мужчин и 700 женщин. При этом обе стороны обязались соблюдать строгое целомудрие. Причиной являлось полное неприятие федосеев-цами бессвященных браков в связи с утратой священства в лице архи-ереев. И только с начала XIX века они постепенно стали признавать бессвященнословные браки, то есть браки по благословлению духовных наставников и родителей. В целом Невельское общежительство просуществовало недолго. В период Северной войны оно было разрушено и разграблено польскими солдатами.
В настоящее время эти земли входят в Окнийскую волость Новосокольнического района Псковской области. Конкретно территориально Невельское общежительство располагалось к востоку от озера Асцо у д. Отрадное. В 2007 году участниками летнего молодёжного лагеря Древлеправославной Поморской Церкви на месте Невельского общежительства в селе Обитель был установлен памятный поклонный Крест высотой четыре метра.
Жизнь основателя федосеевского толка закончилась трагично. В 1711 году Феодосий отправился в Новгород, где был схвачен ищейками новгородского митрополита Иова. В тюрьме он принял мученическую смерть «за старую веру».
Из-за разорения Невельского общежития федосеевцы сначала пе-ребрались к Великим Лукам, а затем в Эстонию в Ряпину мызу (хутор). После гибели Феодосия Васильева часть общины в начале XVIII века переселилась на Браславщину и образовала Кириллинскую старообрядческую общину. Кириллино представляло собой группу хуторов по берегам речки Плесовицы. Знаменательным фактом в деятельности Кириллинской общины является то, что в ней в течение 250 лет преданно служили староверию представители рода Мастюлиных. Предком Мастюлиных считается Фома Лукич, который был по происхождению из дворянского рода и из той же местности, что и Феодосий Васильев. В общине Феодосия Васильева было много выходцев из известных родовитых боярских и дворянских фамилий: Елагины, Урусовы, Негановские, Нееловы. В последнее время наставником в общине служил Тимофей Артемьевич Болтунов. Федосеевский толк просуществовал вплоть до конца XVIII века. Его представителей отличала принципиальность и бескомпромиссность. Они отказывались возносить молитвы за царя и считали его воплощением Антихриста. Беспоповцы-федосеевцы отказались от сословных и классовых различий, не стали подчиняться патриаршей церкви и русскому государству. Позже, оставшиеся староверы-беспоповцы, перешли на сторону поморского согласия, основателями которого были старцы Выгорецкого общежительства.
Спустя 16 лет после смерти Феодосия Васильева один из его бли-жайших единомышленников Игнатий Трофимов по поручению федосеевского сообщества в 1727 году посетил Выговскую обитель. Здесь в этом же году на Соборе был подписан вечный мир между поморцами и федосеевцами. При этом было записано: «И аще некия и различныя чины обрящутся, в том друг с другом разгласия не имети, но кому к ним прилучится приходити, имети соглашение и распри не чинити, да мир Божий будет между христианы» .
Филипповцы пришли на земли Витебщины в 70-х годах XVIII века. Филипповцы выделились из поморцев. Их духовным руководителем являлся стрелец Фотий Васильев, в монашестве Филипп. Филипповцы отличались от поморцев более радикальными религиозными и политическими взглядами. Они категорически отказывались молиться за царя, строже соблюдали аскетические правила. Всё началось 14 октября 1737 года, когда старец Филипп перед собором духовного правления Выгорецкого общежительства выступил с заявлением по поводу своих разногласий с уставом и порядком богослужений. После этого старец Филипп «не внимая отеческим увещаниям отбеже от монастыря за три года до приезда Самарина, сиречь в лето 1737, и скит созда, отъединися сам и ученицы его» (Отеческие завещания, гл. 59). В 1743 году отряд правительственных войск хотел арестовать Филиппа, но «тот, собрався со своими последователями, числом 70 человек, запершися, згоре совсем» . В XIX веке филипповцы устраивали свои соборы в Угличе. Помимо Беларуси их небольшие общины сохранились в Архангельской и Тверской областях, а также в Москве.
В настоящее время ведущим согласием у беспоповцев являются древлеправославные христиане-поморцы. Поморье – историческое название в XV-XVII веках побережья Белого и Баренцево морей, от Карелии до Северного Урала. Поморье включало в себя Карелию, Двинскую, Важскую, Сысольскую, Вятскую, Пермскую земли, Посухонье, Белозерский и Печорский края.
Поморской старообрядческая Церковь называется по признаку прежнего размещения её наиболее влиятельного центра Выгорецкой киновии (монастырь, окружённый многочисленными скитами) в Оло-нецком крае, а также благодаря органичному принятию староверами-поморцами духовных традиций Соловецкого монастыря. Первым на берегу холодной реки Выг поселился старец Корнилий. В 1694 году пришёл дьякон Данила Викулин, а также два брата из рода князей Мышецких – Андрей и Симеон Денисовы. Симеон Денисов писал: «Кто бы мне построил безмолвную пустынь, чтоб мне не видеть прелестного света, чтоб мне не слышать человеческого гласа. Гряду, гряду я, млад, в пустыню, дальнюю пустыню. Пустыня мне подаст отраду, бежавшему из мира младу». Поморье – это возможность безмолвия и созерцания, покоя и уединённой молитвы.
В 1694 году на реке Выг при впадении в неё речки Сосновки в 70 километрах от Повенца был построен монастырь. Монастырь носил светский характер, то есть представлял собой киновию или общежитие. В нём не было священников и монахов по определению, а было равноправное братство. В Выговской пустыни под руководством Андрея Дионисьевича Денисова (Мышецкого) были написаны знаменитые «Поморские ответы». Следует отметить, что в Поморье ещё задолго до церковного раскола существовал свой Поморский церковный Устав. Это было обусловлено тем, что на малозаселённой территории священникам приходилось обслуживать одновременно несколько приходов. Также Устав допускал возглавлять богослужение при отсутствии священника инокам или простецам. В 1764 году в Выговском мужском монастыре уже было 279 душ, в женском – 757. В прилегающих скитах (21) – 665 душ мужского пола и 975 женского.
Выговцы занимались не только земледелием и скотоводством, но и морским промыслом – даже на Новой Земле, рыболовством. Здесь были построены кирпичный, кожевенный, лесопильный заводы, пристани, куплены или построены суда. В Выговской киновии велась качественная подготовка наставников, начётчиков, уставщиков и опытных головщиков, которые рассылались в разные общины староверов, в том числе и на земли нынешней Беларуси. Здесь выработался особый поморский стиль орнамента, украшающего книги Русского Севера. Здесь же возникла прекрасная школа медного литья, которая изготавливала удивительной красоты металлические иконы и складни, церковную утварь. В Выговской пустыни сложилась особая иконописная школа – поморская, перенявшая лучшие традиции новгородской школы.
Царю Николаю I, который царствовал с 1825 по 1855 годы, стало известно, что старообрядцы беспоповцы не молятся за царя. Он поставил задачу – искоренить старообрядчество в России. В 1836 году началось разорение старообрядческих монастырей, в том числе Выговского. По этому поводу наставник Рижской Гребенщиковской старообрядческой общины Иоанн Миролюбов в 1995 году писал: «Почти 150 лет обитель существовала довольно спокойно, достигнув необыкновенного духовного расцвета. Но в стране, где инакомыслие допускалось в какой угодно среде, но только не в русском народе, где уважалась любая древняя традиция, но только не собственно русская, рано или поздно должен был грянуть гром» . В 1855 году монастырь был сожжён дотла. Сгорело около 50 моленных и часовен. При этом безвозвратно погибли в огне шедевры рукописных и старопечатных книг, иконы.
Особенно большое число старообрядцев бежало из России на территорию нынешней Беларуси при царе Алексее Михайловиче (Тишайший). Они обычно селились на свободных помещичьих и церковных землях, предпочитая лесистые и болотистые места, самые уединённые пущи. Исследователь А.А. Горбацкий в своей монографии «Старообрядчество на белорусских землях» (Брест, 2004) утверждает, что федосеевцы поселились на землях нынешних Витебского, Полоцкого и Лепельского районов в 1655-1710 гг. Авторитетные рукописные источники «Дегутский летописец» и «Положение старообрядцев в Ковенской губернии» указывают, что самые первые поселения на Витебских землях появились в Динабургском уезде (сейчас Даугавпилский район Латвии), а также вокруг Браслава и Видз не позднее 1655 года.
Новую волну переселения вызвали два царских указа. Указ 1716 года ввёл двойной оброк, составление списков старообрядцев и исповедание в православной церкви. Согласно указу 1718 года старообрядцы были обязаны в праздничные дни посещать православную церковь и исповедоваться. В то же время в XVIII веке староверы имели возможность свободно осуществлять свои религиозные обряды на литовских и белорусских землях, которые тогда входили в Речь Посполитую, чего не скажешь о Российской империи. Польский король Ян Собеский даже издал специальную грамоту (указ) «О свободном жительстве раскольников в польских пределах».
В раннем периоде переселения старообрядцы пользовались определёнными льготами, но постепенно попадали во всё большую зависимость от помещиков. Так, вначале аренда земли ограничивалась платой ягодами, грибами, орехами, мёдом. По мере улучшения обустройства пришельцев и обработки диких земель помещики и паны стали повышать цены на землю, заключать контракты, начали забирать вольных и беспаспортных людей в свои руки и даже записывать в крепостные. Этнографы А.М. Сементовский и В.М. Долгоруков также отмечали, что периодические «выгонки» и облавы русских войск вынуждали старообрядцев селиться не только в труднодоступных лесных местах, но и на королевских землях. В 1735 и 1764 годах из-за двух «выгонок» из Ветки (согласно царским указам) поповцы ветковского согласия поселяются в Витебске, Полоцке и Лепеле. Но не всем им удалось добраться до этих мест, многие попали в коварные «ловушки» царских войск.
С середины XVIII века беглые староверы-крестьяне стали чаще селиться не в глуши, а ближе к городам и местечкам, где развивалось промышленное производство. В данном случае старообрядческие об-щины имели возможность вкладывать часть свободных денег в произ-водство. Это было характерно для городов: Витебск, Полоцк, Браслав, Сенно, Глубокое, Городок, Невель. В этот период в Витебске уже присутствовало несколько старообрядческих общин: община старопоморского беспоповского согласия, община беспоповского поморского согласия, Витебская Покровская община поповского согласия, признавшая священство Белокриницкой иерархии. По мнению исследователей XVIII век считается самым благоприятным периодом в жизни старообрядцев на белорусских землях.
В начале XIX века центрами старообрядчества на Витебщине были: Браслав, Видзы, Динабург, Полоцк, Дисна, Лепель, Невель, Велиж, Сураж. Согласно Императорскому указу от 27 мая 1835 года старообрядцы, которые отказывались молиться за царя, были отнесены к «особенно вредным ересям». Позже все старообрядцы по степени вредности были разделены на три категории:
; «самые вредные», которые не признавали брак и не молились за царя;
; «вредные» – к ним относились все остальные беспоповцы;
; «менее вредные» – поповцы.
А.А. Горбацкий на основе архивных данных приводит следующие сведения. В 1838 году в г. Полоцке к «самым вредным» и «вредным» причислили 265 старообрядцев, а к «менее вредным» – 1; в Городокском уезде к «самым вредным» и «вредным» – 262 человека; в Полоцком уезде к «самым вредным» и «вредным» – 3031; в Дриссенском уезде к «самым вредным» – 50 человек, а к «менее вредным» – 113; в Витебском уезде – 1077 человек отнесли к «менее вредным» .
Императорский указ от 14 июля 1835 года устанавливал считать преступлением браки между православными и старообрядцами. Также старообрядцы лишались права сами учить детей. Право начального обучения делегировалось приходскому духовенству официальной православной церкви. В 1837 году старообрядцы были лишены прав на почётные звания и все знаки отличия. В 1842 году император утвердил «Правила о переселении раскольников вредных ересей в Закавказский край». В 1845 году было запрещено принимать в иконописные мастерские старообрядцев. В этом же году полиция раскрыла подпольный иконописный цех в Витебске на Богословской улице. Цех располагался в беспоповской молельне, а писанием и обновлением икон занимался Михаил Иванович Синяков.
Императорский указ от 5 мая 1839 года положил начало официальному ежегодному подсчёту старообрядцев. Так, в 1840 году в Витебской губернии по подсчётам полиции проживало 38425 старообрядцев, из них поповцев – 9747 человек и беспоповцев – 28678.
В Полоцком уезде в это время в ста деревнях проживало 3182 старообрядца, в частности, в д. Жарцы – 207.
В Городокском уезде, например, в д. Федосовка проживало 13 мещан-старообрядцев и 5 купцов 3-й гильдии. В 1846 году в г. Друя Диссенского уезда Виленской губернии проживало 542 старообрядца.
Для сравнения в 1837 году в Витебской губернии по официальной статистике проживало 22433 старообрядца.
Царское правительство стремилось «не замечать» старообрядчества и хотело, чтобы общество также их не видело. Старообрядцы были лишены права ходить крёстным ходом вокруг своих храмов даже на Пасху, их духовные лица не могли носить служебную одежду вне храма. Они могли иметь моленную, но такую, чтобы по виду здания и по ограниченному колокольному звону нельзя было предположить, что это храм. Николай I значительно усилил реакционное давление на старообрядчество. С 1834 года староверам запрещалось вести метрические книги. Ранее выписки из них заменяли паспорт и являлись юридическим документом. Стали не признаваться старообрядческие браки, а их дети считались незаконнорождёнными. Они не имели прав на наследство и фамилию отца. В 1840 году императорский указ запретил перезвон на колокольнях старообрядческих часовен. При нарушении запрета колокола снимались и передавались православным или единоверческим церквям. 9 апреля 1844 года Министерство внутренних дел направило в Витебскую, Минскую и Могилёвскую губернии циркуляр с грифом «секретно» «О воспрещении именовать раскольников старообрядцами, а их молитвенные здания – церквями». Таким образом, царские власти хотели упразднить термин «церковь» из официальной терминологии в отношении старообрядцев, оставить понятия «молельня» и «часовня». Не смотря на эти гонения, обусловленные прежде всего страхом власти перед движением старообрядчества, слово церковь в обиходе староверов сохранилось. Следует заметить, что впервые термин «старообрядцы» был использован царскими чиновниками в официальном документе в 1785 году.
В целом, в первой половине XIX века условия для выживания староверов были наиболее тяжёлыми и сложными за всю историю старообрядчества. В Витебской губернии в 1841 году насчитывалось всего 19 старообрядческих культовых строений. Из них 16 были молельнями, 3 – часовнями. В г. Витебске располагалось 2 молельни, в г. Полоцке – 1 молельня, в Полоцком уезде – 3, в Себежском уезде – 2. В середине XIX века большинство староверов на Витебских землях проживало в Витебском, Полоцком, Сенненском, Дисненском поветах. Около 28% старообрядцев проживало в городах.
В таких неблагоприятных условиях окружающей политической и религиозной среды старообрядцы вынуждены были самостоятельно осуществлять процессы саморегуляции своей жизни, искать ответы и способы на новые вызовы. В этом смысле значительную направляющую и координирующую роль играли проводимые Соборы. Следует обратить внимание, что один из Соборов был проведён на Витебских землях. Это знаменитый Варковский Собор брачных поморцев. Он состоялся в октябре 1832 года на Варковской мызе (хутор) Динабургского уезда в доме Савелия Злотникова. Всего в работе Собора участвовало 32 наставника из Витебской, Виленской, Курляндской губерний, а также из Санкт-Петербурга, Новгорода, Себежа и др. На Соборе обсуждались вопросы о допустимости бессвященных браков и о порядке избрания и отрешения наставников.
Проведение Собора во многом было связано с тем, что в начале XIX века федосеевцы наконец стали постепенно принимать бессвященнословные браки. Поэтому в первой статье уложения Варковского Собора «О супружестве» было записано: «Весть приим настоятель о хотящих браку сочетатися и дав весть кто и каковы суть. И аще несть между ими препятствия коего правильнаго, подробно обыскаться об них. Зри настоятелю и блюдися опасно да неприрадением твоим или неразумением не последовало бы каковое кровосмешение». Таким образом, Собор повлиял на то, чтобы в части федосеевских общин вводились в правило и благословлялись их наставниками бессвященнословные браки.
Из ранних Соборов, оказавших заметное влияние на жизнь староверия, можно выделить Новгородский (1694), Польский (1752), Выгорецкий (1777), Петербургский (1809), Московский (1810), Варковский (1832), Саратовский (1878), Виленский (1901). Надо сказать, что отличительной чертой вышеназванных соборов являлась их полная самостоятельность и независимость от царской власти. Они проводились по внутреннему убеждению самих старообрядцев.
Наряду с этим, историк русской церкви Н.М. Никольский подчёркивает: «Все церковные соборы XVI и XVII веков созывались царскими указами, члены их приглашались лично царскими грамотами, порядок дня определялся царём, и самые проекты докладов и постановлений составлялись заранее предсоборными комиссиями, состоявшими обычно из бояр и думных дворян. На заседаниях соборов всегда присутствовал или царь, или его уполномоченный боярин, который зорко следил за точным выполнением предначертанной программы» . По этому поводу сам Никон с досадою писал константинопольскому патриарху Дионисию: «Ныне бывает вся царским хотением: егда повелит царь быти собору, тогда бывает, и кого велит избирати и поставити архиереем, избирают и поставляют, и кого велит судити и обсуждати, и они судят и обсуждают и отлучают» . Во второй половине XIX века изучением времени патриарха Никона тщательно занимался профессор Московской духовной академии Н.Ф. Каптерев. В принципе с научных позиций он отстаивал старообрядчество. Но и он признал, что «церковные соборы XVI и XVII столетий не были какими-либо самостоятельными, автономными церковными учреждениями … которые имели бы право свободно и самостоятельно постановлять свои решения … (они) были только простыми совещательными учреждениями при особе государя, они были только органами царского законодательства по делам церков-ным» . Таким образом, раскол способствовал отделению ста-рообрядческой Церкви от государственной власти.
В 1887 году Н.Ф. Каптерев в журнале «Православное обозрение» опубликовал статью «Патриарх Никон как церковный реформатор». Публикация вызвала сильную негативную реакцию и обвинения автора в ереси. Такая реакция объясняется объективным научным подходом к всесторонней оценке произошедшего раскола. Главным оппонентом Каптерева являлся профессор академии, редактор и издатель журнала «Братское слово» Н.И. Субботин. Он и ему подобные деятели стремились сложить у православных людей ложное представление о том, что якобы в печатные книги были внесены искажения «неграмотными» книжными справщиками – Аввакумом, Нероновым, Лазарем и другими видными представителями староверия. Каптерев убедительно доказал, что эти обвиняемые люди не имели никакого отношения к книжной справе и что они ранее вообще не жили в Москве. Н.И. Субботин хотел добиться изгнания Н.Ф. Каптерева из академии, но это ему не удалось. Зато впредь цензура не пропускала его статьи для публикации в журнале «Православное обозрение».
Вместе с тем, несмотря на все трудности и сложности адаптации староверов на Витебских землях, препятствия и гонения со стороны царских властей, они были приняты белорусами и справедливо стали считать Беларусь своей второй Родиной. Известный белорусский историк и этнограф XIX века А.К. Киркор в книге «Литовское и Белорусское Полесье» (Минск, «Беларуская энцыклапедыя», 1994) подчёркивает, что староверов всегда отличало от местных белорусов верность своему языку, борода, длинные кафтаны и высокие сапоги. Их также выделяли трезвость, чистоплотность и достаток. В бане они мылись один-два раза в неделю. Современники отмечали у старообрядцев гордость, недоверчивость, но в то же время умение держать честное слово, которое в торговых сделках приравнивалось к векселю. Старообрядцы не могли получать кредитные деньги в банках. Поэтому они создали свою систему кредитования, которая основывалась только на доверии и была достаточно эффективной. Современники также выделяли у староверов такие качества, как: изобретательность, предприимчивость, изворотливость. Крупный чиновник Российской империи, друг А.С. Пушкина И.П. Липранди в книге «Краткое обозрение русских расколов, ересей и сект» (1870) пишет: «Православный завидует довольствию, в котором живет сосед его раскольник. Он не рассуждает, что раскольник не отнесёт и гроша в кабак, куда этот последний заглядывает часто. Раскольник всегда трезв и всякий день на работе, а у православных есть, независимо от пьяных, ещё похмельные дни. У раскольника жена не требует украшений, когда едет в город и в гости к соседям, на свадьбу, на крестины, в церковь, – жене раскольника этого ничего не нужно».
Староверы часто выступали в качестве скупщиков мёда и воска, белых грибов, полотен и ниток, основателями кафельных и кирпичных заводов, лесопромышленниками, арендаторами садов, торговцами скотом и лошадьми, подрядчиками, в городах и местечках – огородниками. На Витебщине они из зерновых больше сеяли рожь, овёс и ячмень. Большая часть ячменя сдавалась на винокуренные заводы и в Прибалтийский край для производства пива. Также выращивали товарный лён, в частности в Браславском и Сенненском уездах. В среднем старообрядцы свои поля удобряли хорошо и получали более высокий урожай, чем крестьяне-белорусы.
Хороший доход витебским старообрядцам приносила торговля гусями крупной длинношеей породы. Такие гуси успешно продавались в Германии по 5-6 марок за штуку. На Браславщине старообрядцы активно занимались рыбьим промыслом. Особенно много рыбы ловили на озёрах Дрисвятском и Дривятском. Много ловилось судака и щуки: в один заход вытягивали до 500 пудов рыбы. Рыбу реализовывали в Варшаве, Вильне, Двинске. Также за границу отправляли огромные партии раков.
На Витебщине дома старообрядцев выделялись большими размерами, просторностью, надёжностью. Дома, как правило, были оборудованы дымоходами. Крыши отличались стропильной системой.
Одежда староверов Витебской губернии отличалась от других старообрядцев и белорусов большей нарядностью и изысканностью. Мужчины носили длинные суконные кафтаны зачастую из тонкого сукна, высокие сапоги, меховые головные уборы. Для женской одежды использовался полубархат, шёлковый штоф, парча. В будние дни носили одежду из ситца и коленкора.
Староверы в среднем были более грамотными, чем православное крестьянство. Это, в частности, обусловлено необходимостью самим вести религиозную службу, так как специальных учебных заведений не было. Также всегда насущным вопросом была переписка книг. Старообрядческая культура мирно уживалась с белорусской культурой, но не смешивалась. Известный Витебский историк и этнограф XIX века А.М. Сементовский писал, что «…деятельность великоруса обширнее, разнообразнее и выгоднее, чем деятельность белоруса, который всегда с завистью смотрит на первого. Евреи видят в великорусах опасных соперников в делах торговых и не решаются так бесцеремонно эксплуатировать их как белорусов» . Историки замечают, что шляхтич, как правило, бреет бороду и отпускает усы. В корчме или шинке он задорен и хвастлив, громко говорит, требует себе почёта. Если он его не получает, то готов идти в драку, перед которой белорус обычно отступает, но старовер в данном случае не уступает и даёт должный отпор.
Вместе с тем, часть этнографов отмечают, что старообрядцы в уголовных преступлениях чаще обвиняются, чем белорусы: разбои, грабежи, насилия, воровство, конокрадство и др. Неофициально поговаривали, что среди старообрядцев были люди, которые если надо могли неплохо подделывать купюры или паспорта. Известно, например, что лесной массив, расположенный напротив местечка Лужесно под Витебском на противоположной стороне Двины, называют «тёплым лесом». Одна из версий этого названия заключается в том, что в этом месте местные староверы частенько поджидали купцов и других людей с товаром, возвращающихся с ярмарок в Витебске. Зная об этом, купцы старались преодолеть это место как можно быстрее, и им даже зимой было жарко.
В целом, следует признать, что белорусы проявляли к староверам понимание и доброжелательность и не видели в них недобросовестных конкурентов. Более того местному населению очень импонировало то, что староверы всегда были готовы спрятать беглых и на первых порах оказать им помощь. Проявлением большого доверия к староверам был переход части белорусских крестьян в старообрядчество, особенно в начале XIX века, хотя это жёстко преследовалось и пресекалось русскими властями.
Староверы испытывают особое почтение и любовь к святым ико-нам и оказывают им величайшее благоговение. Особенно ценились и оберегались древние иконы, так как считалось, что они были освящены древними иерархами и священнослужителями ещё до патриарха Никона. Также считалось, что древние иконы были списаны с верных подлинников. Также признавались иконы, написанные позже, но по древним подлинникам. При этом к иконописцам предъявлялись особые строгие требования. Так, на Соборе отцов духовных в 1883 году было принято соответствующее постановление: «Иконникам, пишущим и отливающим святыя иконы, власы стрищи неотменно по христиански, одежды немецкой не носити, с миром не сообщатися, мастеров отлучённых не держати, и работати иконы на чистом клею; никонианского или отлучённых письма иконы не сбывати, и вообще быть соблюдетелями 43 главы Стоглавого собора, преступающим же сия воспрещати работать, аще ли же не послушают, то иконы у таковых не брати». Иконы в домах ставились на деревянные полки на восток.
Особым почитанием у старообрядцев Поморцев Беларуси счита-лась икона Пресвятой Богородицы Тихвинской. Эта икона имеет интересную реальную историю. Летописец в конце XIV века (1383 г.) запечатлел данное неповторимое явление в Новгородской летописи и в «Сказании об иконе Тихвинской Пресвятой Богородицы»: «…явися Пречестная икона Пресвятой Богородицы». Рыбаки, ловившие рыбу на Ладожском озере, увидели, как «икона Пречистыя Богородицы, солнцеобразно сияющая, идяще по воздуху над водами и бысть невидима». Затем икона обнаружилась на реке Ояте в 600 саженях (сажень – 2,1 метра) от реки Тихвины у деревни Смолково. Икона простояла в воздухе недолго и унеслась вдаль. В этом месте поставили часовню. Вскоре икона появилась у деревни Моченицы, у той же реки, и снова унеслась дальше. Позже чудотворная икона явилась на горе Кукове, «за двадесять поприщ от Тихфины». Здесь отслужили молебен и стали строить храм на горе. «Абие начаша сещи древеса. Срубили три венца до ночи». Однако на утро обнаружилось исчезновение иконы и заготовленного основания храма. Начались поиски. «В двух стадиях (около 90 сажень) увидели свет неизречённый и обретоша икону Пресвятой Богородицы, купно с основанием. И избравше мужи честных, послаша в Великий Новгород к архиепископу Алексию возвестить о преславном явлении чудотворной иконы. Архиепископ послал в Тихвин пресвитеры и антиминс, и благословение на создание и освящение церкви во имя честнаго и славного Ея Успения». Храм был построен на левом берегу реки Тихвины. «И совершахуся от чудотворныя иконы Пречистой Богородицы чудеса премногия и подавахуся различные исцеления». Было описано множество исцелений особенно от глазных болезней.
В 1515 году по повелению государя и великого князя Василия Ивановича на этом месте поставили каменную церковь. В 1526 году Успенский храм, в котором находилась чудотворная икона Богородицы, посетил Василий III, а в 1547 году – его сын Иоанн IV (Грозный). В 1560 году «царь и великий князь Иван Васильевич велел богомольцу своему Пимину да Феодору Дмитриеву сыну Сыркову устроити монастырь общежительный… игумена избрати и братию собрати». В 1610 году игумен монастыря Иосиф писал боярину И.М. Салтыкову: «А около монастыря острог поставлен и ров копано собою. А не пособлял никто».
В 1613 году шведские войска захватили Карелию и Новгород. Тихвинский монастырь стал готовиться к обороне. Когда передовой отряд шведов подошёл к монастырю, стрельцы «побиша множество варягов и знамёна поимали». Вскоре подошли основные силы шведов и монастырь стали обстреливать «огненными приметами» и зажигательными ядрами. «Шведы ставили туры, копали рвы, подкопы делали». Однако, монастырские активно делали смелые вылазки и успешно разрушали все неприятельские мероприятия. В то же время осаждённые несли большие потери. Заканчивались продовольственные запасы. Поступило предложение сдаться, на что осаждённые ответили решительным отказом. Шведы пообещали уничтожить всех живых вместе с монастырём. Положение монастыря крайне осложнилось. «И уже близ мняшеся быти погибель во оседнии сущим, изнемогающим от непрестанныя брани». Шансов получить помощь из Москвы почти не было.
Все свободные от сражения люди в течение нескольких недель непрестанно молились перед чудотворным образом Богородицы. «Начаша с горькими рыданьми и слезами к чудотворному Пречистыя Девы притекати образу и умильно вопити: Не остави обитель Твою, Богородительнице! Видеши на ны стремление супостатов. Не остави нас, рабов Твоих!».
И вот 14 сентября с раннего утра шведы предприняли решающий штурм: «Начаша огненныя испущения зелне (сильно) творити». В защите монастыря участвовали не только стрельцы, но и «не ратницы, и невежды в воинском деле, и отроцы». Неожиданно в разгар сражения шведы стали отступать, побросали оружие и в панике стали разбегаться. Взятые в плен рассказывали, что во время наступления они увидели идущих на помощь монастырю «множество воинов со златыми знамёнами». В рядах шведов произошла паника, «напал на них страх велик и они побежали, друг друга биюще». С этого исторического момента икона Тихвинской Богородицы приобрела значение общенациональной Российской святыни.
В XIX веке в Витебске на Юрьевой Горке в часовне над святым источником разместили икону Божией Матери Тихвинской. Эта икона в своё время была освящена в Тихвинском монастыре. Источник помог огромному числу людей избавиться от различных глазных болезней.
Староверам присуща любовь к свечам из натурального воска. Такие свечи всегда вжигают на богослужениях в старообрядческих храмах. Для них восковая свеча является чистой жертвой Господу. На богослужении старовер видит как воск свечи тает от огня и его иногда жёсткое сердце тоже растопляется от истовых молитв. В особо набожных семьях староверы стремились иметь своих надёжных поставщиков воска. Его привозили в больших кругах, напоминающих сырные головки. Свечи делали специальные люди «сукальщики», то есть они сукали (катали) свечи. Свечи были толстые и длиной до 60 см. Их хранили в длинных узких деревянных ящичках.
В 70-х годах XIX века царское правительство делает неожиданный крен в сторону старообрядцев. Это объясняется формированием у власти понимания того, что они представляют в Ковенской и Витебской губерниях самый крепкий русский элемент. Также в умах правительства укоренилось мнение, что старообрядцы в экономический области эффективно нейтрализуют вредное влияние еврейского населения. В этой связи предпринимаются шаги по уравниванию в правах старообрядцев с католическим сельским населением и даётся право на выкуп земли. В Законе (1883), принятому по инициативе Александра III, старообрядцам разрешалось вести торговлю и заниматься промыслами. Им выдавали паспорта общего образца. Разрешалось занимать общественные должности и работать в иконописных цехах. Не стали подвергаться гонениям духовные наставники и уставщики, которые исполняли духовные требы, но их духовный сан не подтверждался. Стали открываться ранее закрытые молельни. В 1888 году в Витебской губернии насчитывалось 43 старообрядческих культовых зданий. В Полоцком уезде на 5308 старообрядцев приходилось пять молельней и одна церковь. Для сравнения в Витебском уезде находилась всего одна молельня. В 1912 году в Полоцке была одна старообрядческая церковь и при ней монастырь на десять человек.
К концу XIX века наметился значительный рост числа старообрядцев. Так, если в 1887 году в Витебской губернии их проживало 74000, то уже в 1912 году – 92374. В 1907 году старообрядцы Витебской губернии объединились в 50 общин. В частности, в г. Полоцке было 4 общины, в Полоцком уезде – 6, в г. Витебске – 4, в Витебском уезде – 4. В данный период в губернии проживали поповцы и беспоповцы. Поповцы были двух согласий: белокриницкие и беглопоповские. Беглопоповцы принимали беглых попов от православной церкви.
В 1905 году правительство распространило указ «Об укреплении начал веротерпимости». Согласно ему дозволялось без всякого разрешения строить молельни и открывать приходы. В 1906 году вышел закон «О порядке устройства последователями старообрядческих согласий и отделившимися от православия сектантами общин, а также о правах и обязанностях сих лиц». Данный закон разрешил открывать храмы и школы и приравнивал наставников к священнослужителям других «терпимых» религий. Наставники стали избираться публично. В частности, в Витебске в 1905 году духовным наставником беспоповцев-федосеевцев был избран мещанин Гусаков Осип Тимофеевич, а наставником общины белокриницкого согласия избран мещанин Рыжков Ефим Ананьевич. В г. Полоцке духовным наставником был избран мещанин Гусаков Илларион Григорьевич. В Витебском уезде духовными наставниками были избраны: в Подлазниковской общине – Рыжков Леон Александрович, в Гришановской – Давыдов Григорий Фадеевич.
Старообрядческих священников и духовных наставников отличали строгие и настойчивые требования к прихожанам по постоянному выполнению устава древлеправославной церкви, каждодневным молитвам во имя спасения души. Служителям и прихожанам было принято носить скромную незаметную одежду чёрного и чёрно-серого цвета. Служители культа обычно надевали длинный до пят, так называемый «озям». У староверов в храме мужчины всегда строго занимали правую половину, а женщины – левую. На скамейках обычно лежали подручники (подрушники) для земных поклонов. Они представляли собой квадрат толстой материи типа ватина в среднем 30х30 см, снаружи обшитый красивой тканью. Также служители культа использовали лестовки (чётки), помогающие вести учёт поклонов и службы.
Молельни беспоповцев отличались от церквей поповцев тем, что они строились по типу жилого дома. Например, в первой части Витебска молельня имела несколько комнат: «Первая, небольшая комната представляла собой притвор. В углу, в киоте, находилась икона без оклада. Над входной дверью висела складная небольшая икона. Во второй комнате было две печи, которые грели весь дом. Здесь в углу на полке стояли две деревянные иконы без оклада и девять медных маленьких икон. Рядом было несколько восковых свечей. Третья, задняя комната была местом проведения основных богослужений. Здесь было два аналоя, один из них складной, и большой стол. По периметру комнаты были полки, на которых размещались семь деревянных икон без окладов. Ещё одна икона была обложена кипарисовым деревом, другая имела серебряный оклад. Рядом с иконами лежали крест и медная складная икона. На другой полке было восемь богослужебных книг: два Евангелия, одно из которых в окладе, цветной требник, псалтырь, часослов, три певчих «писания». В этой же комнате были две корзины со свечками и поминальницами; медная ручная кадильница; два больших подсвечника со свечками; покрывало, которым во время похорон накрывали гроб; маленькое покрывало с двумя нашитыми крестами. С левой стороны моленной была пристройка, где хранились «нары» для переноса покойников, и небольшой шкаф» .
Большой вклад в дело сохранения и умножения духовного и культурного наследия старообрядцев-беспоповцев внёс витебский купец Иван Иванович Собольщиков (1763-1836). Он активно собирал рукописные и печатные книги, древние иконы. Он сам лично переписал много богословских книг и несколько Евангелий. Несмотря на то, что И.И. Собольщиков был весьма богатым человеком (имел в Витебске три кирпичных дома, в одном из которых находилась молельня), он отличался большой скромностью и воздержанностью.
Постепенно основными духовными центрами старообрядцев на Витебщине стали Витебск, Полоцк и Видзы. Благодаря исследованиям В.И. Волкова в XIX веке, опубликованным в книге «Сведения о начале, распространении и разделении раскола и о расколе в Витебской губернии», можно проследить хронологию избрания духовных наставников на Витебщине . Первым духовным наставником беспоповцев в Витебске был странник из Великороссии Ульянович. После его смерти в конце XVIII – начале XIX века духовным наставником стал Викула Григорич с Рязанщины. Позже духовным вдохновителем являлся Иван Борисович (умер 25 сентября 1810 года). Последующими духовными наставниками были Лука Антонович Сухарев, родом из Москвы (умер в 1825 году); мещанин Егор Иванович Поляков (умер в 30-е годы XIX века); Мойсей Петров (умер в 40-е годы); Никита Минич Минин (умер в 1835 году); Василий Барунов; Иван Давидович Уточка; подберезинский крестьянин Блоха Ефим Частобаев; крестьянин из Невельского уезда из Мелина Михей Макиевич Барковский; Иван Львович Карелин.
У поповцев Витебска первым священником был Ефрем, родом из Калужской губернии, затем Иоанн, Адам, Федот, Андрей, Матфей, Стефан, Тимофей, Феодор, Афанасий.
В 1936 году власти закрыли в Витебске старообрядческую церковь, а духовного наставника отца Иосифа арестовали и увезли в кузове полуторки. Больше его не видели.
В Полоцке в середине XIX века духовными наставниками служили Наум Рогозин, Семён Кащов, Данила Парфенёнок, Метелий Кузьмёнок, Гавриила Попов. Так как молельни в Полоцке до середины XIX века были закрыты, то беспоповцы были вынуждены собираться в деревнях, расположенных недалеко от города. Так, постоянным местом их общих молитв стали дома купцов Красиковых и Гуковых в д. Жарцы, Семёна Кононова в д. Смоляны, Гавриила Попова в д. Бецк, Ермагена Дубровина в д. Дубовое.
Особо следует выделить старообрядческую общину в д. Жарцы Полоцкого уезда. Староверы этой общины отличались особой стойкостью и сплочённостью. Вот, что о них написал архиепископ Полоцкий и Витебский официальной православной церкви Василий в 1835 году: «Все они придерживаются своей веры очень настойчиво, особенно в д. Жарцы. Эти раскольники достаточно зажиточные, в высшей степени храбрые, своим влиянием поддерживают раскол, давая всем приют» . Застройка деревни Жарцы ещё в первой половине XIX века имела прогрессивный линейный или уличный тип в отличие от распространённого тогда гнездового типа.
В XIX веке влиятельными духовными наставниками в Жарецкой общине были: мещанин Зуев Василий Петрович (1905 г.), полоцкий мещанин Андрей Карашов и Семён Чикунов из д. Давыдово Себежского уезда. Старостой общины являлся купец Клим Сильвестрович Гуков. В его доме хранились иконы и книги. Большую помощь в организации богослужений, приёме и размещению прибывавших старообрядцев оказывали купцы Евстрафий Красиков и Фёдор Карпович Красиков, а также вольный крестьянин в д. Зимники Прокофий Кондратьев.
В 1836 году молельня в Жарцах была временно закрыта по решению властей. В то время она располагалась в доме купца 3-ей гильдии Карпа Афанасьевича Красикова (Красюкова).
В 2015 году исполнилось 250 лет Видзовскому старообрядческому храму. В 1764 году в царствование императрицы Екатерины II храм освятил игумен Дегутского старообрядческого монастыря Стефан Афонасьев. Храм был освящён во имя Успения Пресвятой Богородицы. Также в «Дегутском летописце» отмечается, что молельня была благословлена духовным отцом Филимоном Петровичем в том же году. С 1900 года известным головщиком в храме служил Иосиф Симеонович Мажуто (1879). В 1905 году было построено новое здание храма вместо старого молитвенного дома. В 1916 году во время Первой мировой войны храм вместе с древнейшими иконами и церковными книгами был разрушен германскими снарядами. С 1927 по 1934 годы на собранные пожертвования и при денежно-материальной помощи старообрядческого деятеля Арсения Моисеевича Пимонова и благодаря деятельности председателя исполнительного органа общины Е. Бирюлина был отстроен красивый кирпичный храм.
На 1949 год настоятелями Видзовского храма являлись духовные наставники Севастьянов У.М. и Бирюлин Михаил Евстратьевич. Михаил Евстратьевич Бирюлин – наставник Видзовской старообрядческой общины, родился в 1906 году в г. Видзы Витебской губернии в семье потомственных староверов. Состоял председателем старообрядческой общины в Видзах с 1935 по 1962 год. На Третьем Всепольском Старообрядческом Соборе в 1936 году был избран членом Высшего Старообрядческого Совета Польши. Позже он избирается членом Духовной Комиссии Высшего Старообрядческого Совета в Литовской ССР.
После Великой Отечественной войны на территории СССР дей-ствовал единственный руководящий орган Старообрядческой Помор-ской Церкви – Высший Старообрядческий Совет Литовской ССР, который впервые возник в 1925 году в Польше. Большему объединению староверов-поморцев способствовало проведению в г. Вильнюсе ряда Соборов: 1944, 1966, 1974. Проведение Соборов показывает, что старообрядцы-поморцы продолжают свято хранить основы соборного управления Церковью. Например, в работе Собора 1966 года в Вильнюсе в честь 300-летия староверия конструктивное участие от Белорусской ССР приняли наставник Витебской старообрядческой общины Красиков Василий Сисоевич; член Духовного Суда, наставник Видзовской общины Бирюлин Михаил Евстратьевич и член Духовного Суда, наставник Мостищанской общины Кудряшов Евфимий Осипович. Они были из-браны в состав Президиума Заседания.
На Вильнюсском Соборе 1974 года участвовало 116 наставников и около 400 представителей от старообрядческих общин союзных республик. На данном Соборе Красиков Василий Сисоевич был избран членом Духовной Комиссии Старообрядческой Поморской Церкви. Также в прениях на заседании Собора по вопросам современного положения древлеправославной Поморской Церкви выступили от Белорусской ССР настоятели В.С. Красиков и М.Е. Бирюлин.
После войны в 1945 году в Витебске старообрядческой общине было выделено помещение для общественных богослужений, но оно оказалось не приспособленным. Это было связано с тем, что Витебск почти на 90% был разрушен. С учётом сложившегося положения прихожане собрали деньги и приобрели дом в Велиже, который разобрали и перевезли в Витебск. Прихожанами под руководством духовного наставника Василия Сисоевича Красикова, был построен новый старообрядческий храм. В.С. Красиков внёс большой личный вклад в развитие и укрепление староверия. Он служил духовным наставником в Витебской старообрядческой общине 33 года с 1948 по 1981 гг. За свою скромность и душевную доброту, любовь к ближнему отец духовный Василий снискал к себе всеобщее уважение и любовь прихожан Витебска и других старообрядческих общин.
В 1983 году Почётной грамотой Советского фонда мира за активную патриотическую и миротворческую деятельность и организацию сбора средств и отчислений в Советский фонд мира была награждена казначей Витебской общины старообрядцев-поморцев Лопухова Анастасия Изотовна.
Позже духовными наставниками Витебской общины были Алек-сандр Артемьевич Соколов, Иустин Иванович Юпатов, Андрей Ефимович Кравцов (1991-1996), выпускник духовного училища при Центральном Совете Древлеправославной Поморской Церкви в Риге. Каждый из них своим беззаветным служением Святой Древлеправославной Церкви Христовой, душевной заботой о своих прихожанах способствовал ещё большему укреплению староверия, повышению его значимости и авторитета.
С 1996 года по настоящее время духовным наставником является Григорий Андреевич Бучкин. В общине он пользуется уважением среди прихожан, отдавая много сил для продолжения начатого нашими духовными отцами богоугодного дела.
В Витебском храме ежегодно исповедуется около тысячи человек.
Сегодня в Беларуси существует старообрядческое Древлеправо-славное религиозное объединение, в которое входят около 30 общин поморского толка и 10 старообрядческих общин разных толков, дей-ствующих автономно. В Витебской области насчитывается более 15 общин поморского согласия, в Минской – 4, Могилёвской – 6, Гомельской – 3, Гродненской – 1. Теперь федосеевцы полностью перешли в поморское согласие. Филлиповцы в основном проживают в Минске. Председателем Центрального Совета Древлеправославной Поморской Церкви Беларуси является настоятель Полоцкой Поморской Старообрядческой общины Успения Пресвятой Богородицы отец Пётр Александрович Орлов. Благодаря его инициативе улица в Полоцке, на которой находится Церковь общины, была переименована с улицы Карла Маркса на улицу Успенскую.
По некоторым данным Древлеправославная Поморская Церковь насчитывает в своём лоно в мире около одного миллиона христиан.

Литература:
1. Старообрядческий церковный календарь на 2006 год. – Рига, 2005. – С.3.
2. Мальцев, А.И. Старообрядческие беспоповские согласия в XVIII – начале XIX века / А.И. Мальцев. – Новосибирск, 2006. – С.25.
3. Зеньковский, С. Русское старообрядчество / С. Зеньковский. – М., 1970. – С.468.
4. Миролюбов, И. К 300-летию основания Выговского Общежи-тельства / И. Миролюбов. – Старообрядческий Поморский церковный календарь на 1995 год. – Рига, 1995. – С.6.
5. Горбацкий, А.А. Старообрядчество на Белорусских землях / А.А. Горбацкий. – Брест, 2004. – С.103, 184.
6. Никольский, Н.М. История русской церкви / Н.М. Никольский. – М., 1985. – С.117-118.
7. Сементовский, А.М. Этнографический обзор Витебской губер-нии / А.М. Сементовский. – Спб, 1872. – С.21.
8. Волков, В.И. Сведения о начале, распространении и разделении раскола в Витебской губернии / В.И. Волков. – Витебск, 1866. – С.62.
9. Российский государственный исторический архив в Санкт-Петербурге. – Ф.796, оп. 134, д. 1934, л. 13 об.